Бздех в метро

 В студенческие годы мне иногда приходилось пользоваться метрополитеном. Хоть и боялся я его с детства, хоть и учился я так, чтобы от института до дома ездить только на троллейбусе, но, в силу всяких разных причин (ну, там, съездить к друзьям или в магазин) был вынужден иногда спускаться в подземку.

И вот представьте ситуацию - сажусь я в час пик в переполненный вагон метро, где люди в дешевой одежде, плотно стоят плечом к плечу, как коммунисты перед расстрелом. Воздух тяжелый и смрадный от того, что на улице осень, пассажиры входят в мокрой одежде, обсыхают в вагоне, а сырость заполняет свободные пространства между людьми. К тому же перед Олимпиадой-80 от полной разрухи в московском метро выключили, и принудительную вентиляцию, и освещение тоннелей. Стало душно в поездах и темно за окнами. Ни то, ни другое не спасло страну от гибели, а вот отвращение от езды усилилось. И значительно.

Я втиснулся в вагон, пролез, распихивая стоящих локтями, поглубже, чтобы на следующей остановке толпа выходящих не вытолкала меня из вагона, и остановился в проходе, между сиденьями. Поезд, как назло тащился очень медленно, в трудом поднимаясь в гору (от Баррикадной к 1905 года), скрипя на виражах как будто бы сейчас развалится на части и наклояняясь таким образом, что держаться на месте было достаточно сложно. И, если бы не толпа, то точно можно было бы соскользнуть с наклоненного пола. Когда поезд на высокой скорости проходит эти виражи, тогда этих неудобств не замечашь.

Становилось все душнее и душнее, поскольку на такой малой скорости вагон рне продувался. Казалось конца не будет этому подъему. Обычно поезд проскакивал его вспе за две с небольшим минуты, а сегодня уже пять минут ползем и ползем.

Снова раздался очередной свист и хрип колес. Поезд притомозил, клюнув носом, всех нас качнуло по ходу движения, потом заскрипели тормоза, вагон остановился, дернулся малость назад и замер. Стоять было неудобно, поскольку поезд остановился на подъеме. Но это было не самое худшее для меня, хуже всего было то, что я испугался. Честно сказать - не я один. Мне несколько раз приходилось наблюдать, как оставливается поезд в тоннеле. Пока вагон движется, несмотря на шум, можно услышать голоса переговаривающихся друг с другом пассажиров, шелест газетных и книжных страниц и проч. Но вот - поезд встал - и - все мгновенно затихают, как птицы перед дождем, становится нестерпимо тихо, как на похоронах в тот момент, когда гроб опускают в могилу. Люди перестают разговаривать или говорят друг другу, но так опасливо, даже не вполголоса, а в четвертьголоса, прекращается листание газет. Все глаза устремляются на темные окна вагона - что там - поедет или не поедет. Обстановка становится неприятной и гнетущей.

Я старался не подавать виду, что испугался, хотя неприятное головокружение уже овладело мною. Тяжелый воздух затруднял дыхание, мерзкая тишина порождала самые неприятные предположения, но я держался! Держался из последних сил, хотя паника захватывала меня все больше и больше. Внешне я мог скрыть свой испуг, но внутренне не мог! От страха кишечник начал неприятно-активную работу. Как я не успокаивал себя, но спазмы становились все сильнее и сильнее. Я понял, что сдержаться мне удастся и стал готовится к самому худшему...

Сначала в моем животе раздался какой-то урчащий звук, как будто бы через узкий звонкий канал из одного сосуда в другой стала переливаться вода. Это повторилось раз-второй-третий... и... прекратилось... Но это было только затишье перед бурей.Через несколько секунд я почуствовал давление газов в своей заднице и, стиснув мышцы изо всех сил так, что со лба потек пот, понял, что долго не продержусь. Как говорится, только тронь и тогда... позора не избежать. Я надеялся, что поезд снова потихоньку поедет, а на станции я выскочу из вагона, чтобы, если и бзднуть в метро, так подальше от людей и, желательно, в тот момент, когда идет поезд. Тогда бздешного звука слышно не будет.

Но моим надеждам не суждено было сбыться! Неожиданно в составе погас свет! Стало темно. как в могиле, это была настоящая, могильная темнота, то, что называется «ни зги не видно». В те годы не было у людей ни светящихся часов, ни светящихся телефонов, поэтому тьму ничего не моглто нарушить. Произошло это так неожиданно и внезапно, что я даже не успел понять, что произошло - только что видел лицо женщины, стоящей рядом - и вот - нет женщины, Только осязание и подсказывало мне, что я еще жив и не в аду, а просто под землей.

По вагону прошел какой-то общий вздох, который очень часто бывает в армии перед атакой. Но там он всегда смерняектся криком «ура», а в нашем случае после вздоха стало тише, чем было. Казалось люди перестали дышать, а замерли, как на Страшном Суде, будто бы ожидая своего приговора... Тишина была звенящая... А для меня особенно звенящая, поскольку от напряжения звенело у меня в ушах.

Я тоже поддался общему движению и вздохнул, когда погас свет. И тогда я упустил контроль над мыщцами. Газы вырвались из меня на волю. Я, в последний момент, спохватился, попытался задержать их, но не тут то было. Из за моих трепыханий все это слышалось так. Сначала, как короткая перестрелка негромкое - пук-пук-пук-пук, пук-пук-пук, пук-пук, пук-пук-пук-пук. Несколько очередей  и пауза. Я делал все возможное, чтобы сдержаться, чуть ли не зажимая задницу руками. И, по-момему, только напортил. Потому что газы скопились и вырвались на волю уже не короткими ружейными выстрелами, а громким артиллерийским огнем. Бух! Бух! Бух! Б-у-х! Тут я понял, что опозорился окончательно и решил не мучиться и не сдерживать, скопившиеся во мне газы. Я расслабился. Во мне что-то зажурчало-забурлило и тут раздался такой оглушительный грохот, как будто бы ломом стукнули по крыше вагона и с таким омерзителшьным запахом, что меня самого замутило. Ох! - подумал я - ну и позор! Хорошо, что света в вагоне не было и я не видел лиц тех, кто стоял рядом, не имея возможности даже на сантиметр отодвинуться от меня.

И в этот момент, завершение моего залпа, вдруг превратилось в такое жалобное посвистывание и постанывание, какого я себе даже и предположить не мог. Как будто бы все подземные духи стонали и выли, жалуясь на свои несчастное темно-подземное существование, как будто бы за окнами вагона застонала пурга, как будто бы все, кто едут в этом вагоне разом испустили дух. Видимо это произвело на кого-то впечатление, потому что в левом углу вдруг раздался оглушительный смех, А это уже как паника - покатитлось - народ, испуганный и остановкой поезда и выключернием света, пытался таким образом снять с себя напряжение, поэтому волна смеха покатилась по вагону. От хохота тряслись стенки и стекла. Разволновавшиеся люди никак не могли остановиться, а тут, под шумок, и вагон поехал, и скоро добрался до станции.

Что было дальше я плохо помню - я продолжил езду уже на троллейбусе, но, выходя из вагона, хоть и старался не смотреть на тех с кем столя рядом, заметил, что несколько человек вытирают с глаз слезы от смеха и покачивают головой, что могло обозначать только одно - «ну и хохма!»

А потом я подумал - интересно, а как восприняли этот хохот пассажиры других вагонов, которые находясь далеко не слышали моей бздешной симфонии, но прекрасно слышали дикий хохот всего вагона, где было глоток двести рне менее - целых полторы-две роты. Что весь вагон от страха резко сошел с ума? Что враги вредители пустили веселящий газ? Или кто-то рассказал очередной анекдот про Брежнева? Не знаю, не знаю...