За первый год я поднял пасеку до двадцати пяти семей, но сам был голодный, разутый, раздетый. Что было, всё порвалось. Колхоз сказал, что мы и сами никогда ничего почти не получаем и помочь ничем не можем. Я, рваный и босой, пошел в Тасеево к энкаведешникам и сказал, что я бежать никуда не буду, но сделайте так, чтобы я не бедствовал. О работе моей они уже знали, что я за зиму тридцать ульев заново переделал, новые магазины и все рамки новенькие, всё готово к выставке. Всё делал из своего колотого и тесаного материала, который заготовлял сам в тайге.
И вот молодой энкаведешник сказал мне:
— Всё о твоей работе и положении я знаю и поэтому говорю: ищи себе работу, какая нравится и где хочешь, в пределах Тасеевского района. Но я советую тебе в Машу-ковку, лучше ты нигде не найдешь, там есть электростанция, шпалозавод, столярные и плотницкие работы, печные и другие.
Потом подошел ко мне комендант Брагин и говорит:
— Меня переводят в Машуковку, и я тебя заберу туда, а работу там выбирай, какая нравится, не спеша.
Я сделал себе плотик и отправился вниз по рекам. На реке Усовка был затор, я кое-как выбрался, и сплавщики помогли мне устроить новый плотик из трех бревен, и я оказался на широком просторе реки Тасеева. По сравнению с этой могучей рекой я чувствовал себя ничтожным на своем плотике убогом, но уж раз так, я улегся спать и спал крепким спокойным сном на всех пятидесяти километрах пути.
Проснулся я к закату солнца. Вижу впереди высокие трубы, дымящиеся, и по берегу поселка люди. Я их спрашиваю: — Это что за город? Как его имя? — Одна женщина мне ответила: — Это город Машуковка.— И я причалил свой плотик. Пошли расспросы: откуда? какой губернии? где родина? Я объяснил.
— Ну, пошли к нам в барак,— сказала одна женщина. Муж ее приехал из лесу, и пошел оживленный разговор. У них я поужинал и ночевал.
Свободное копирование
