Да, наступила первая уральская ссыльная зима 1930/31 года. Для нашей семьи она не была ещё такой голодной. С утра крутили жернова, перемалывали зерно в муку и крупу. Бабушка по два-три раза в день заваривала пшеничную кашу...
Отец уходил на работу рано. Он работал в карьере, где добывали железную руду — магнитный железняк. Я много раз ходил в карьер — интересно смотреть, как добывают руду. У отца в руках острый лом, к лому привязана сбоку кувалда. Он методично поднимает это железо вверх и с силой опускает вниз — раз-два, раз-два, раз-два... В крепкой породе получается отверстие от лома — шпур. Зальет отец из баночки воды в шпур и снова — раз, раз, раз, раз... Грязь (пульпа) цвиркает из шпура, попадает в лицо, в нос, в глаза. Оботрется рукавицей Павел Степанович и снова — цвирк, цвирк, цвирк...
Потом в шпуры засыпают взрывчатку — аммонал, опускают шнуры какие-то (огнепроводные). Свистят, кричат взрывники, разгоняя всех. И вот видно издали, как они поджигают шнуры... Идет дымок, ползет по шнуру струйкой. И вдруг на дне карьера подымается сама земля, разламывается на камни, которые летят далеко-далеко, и уже чуть позднее доносится грохот — взрыв!
Спускаются мужики снова в карьер, подгоняют пустые вагонетки, берут лопаты и начинают грузить руду. Груженые вагонетки подгоняют к наклонной эстакаде, цепляют к канату, и вот она пошла по эстакаде медленно вверх. Другая, пустая, опускается по второй нитке.
Наверху эстакады у подъемной машины — мать. Выйдет вагонетка наверх, освободится от каната — мать подходит к ней и толкает изо всех сил, угоняя к краю эстакады, где, ещё раз поднатужившись, опрокидывает её корпус. Руда сыплется на отвал, издали похожий на головку сахара — только цвет черный.
У меня полные карманы кусочков руды — интересная руда... Темного цвета, с искорками. Поднесешь кусочек к гвоздику, к перу школьному или иголке — гвоздик сначала пошевелится, а потом подпрыгнет и прилипнет к камню...
От карьера можно отойти чуть в сторону к лесу. Там постоянно что-то тарахтит — бах, бах, бах, бах... Это бурят скважины для разведки — там можно встретить сестру Катю, только надо ждать: она то и дело уезжает с бочкой за водой для машины. У нее лошадь! Кате сейчас 15 лет. Не пойду к ней — там неинтересно. Лучше обойду по борту карьера и схожу вон в тот домик — там глухонемой брат Ванька. Он тоже работает. Ваньке 11—12 лет. Вот он сидит на чурке, на другой рубит зубилом гвозди из проволоки (из каната). Тщательно выпрямляет их и бросает в ведерко... Он не отвлекается для разговоров — ему некогда. У него норма! И так каждый день.
Дома с утра остаются с бабушкой только совсем малые дети — мал мала меньше: Маруське в год «выселки» было семь, мне пять, Женьке три года. А Саньке не было ещё и двух. Он только здесь, на Покровке, научился разговаривать, старой жизни не видел, не помнит. Так и начал свое осмысленное существование сразу со ссылки, с «каторги».
