Из трудового списка моего Деда – так раньше называлось то, что впоследствие стало трудовой книжкой (орфография и пунктуация сохранены):
«В конце декабря 1921 года, под давлением голода, страха перед ним, невольно наблюдая кругом голодную смерть, трупы неубранных людей, зная факты поедания собак, кошек, и людоедства и находясь сам с семьей перед лицом этих ужасов, решил выехать из Пугачева c детским эшелоном голодающих детей, в 500 человек. В пути заболел тифом, перенес его до кризиса на ногах, а в Саратове был отправлен в больницу. После выздоровления, вместе с эшелоном, который стоял на карантине, в санитарном поезде отправлены на Украину, до места назначения. От города Саратова ехали месяц.»
Место работы по приезде:
Лебединский Уездный Отдел Наробраза УССР.
Должность: Заведующий детским изолятором.
Характер работы: Администрирование хозяйством, руководство и воспитательная работа с детьми (при наличии штата: 2 врача, 1 фельдшер, 1 сестра, 3 воспитателя, 2 няни и 3 хоз.работницы)
По специальности своей Дед был статистиком. И именно в силу профессии и рода деятельности, он был очень хорошо знаком с голодом в близлежащих районах к г. Пугачеву, где жил в те годы. Ему было поручено составить карту голодающих районов. Поездив и осознав ситуацию, Дед принял решение: уехать и вывезти как можно больше детей подальше от голода.
Так в трудовом списке появилась та запись. А у меня сохранились удивительные рассказы моей Бабушки о том периоде и немного фотографий.
Из рассказов Бабушки.
«Когда твой Дедушка (было ему на тот момент всего двадцать два года, а Бабушке моей, его жене, и вовсе шестнадцать) вернулся из командировки, ему выдали мешок муки за проделанную работу, как премию, и я пекла..., да нет, не пекла, а я замешивала совсем простое тесто - мука да вода, и на крышке самовара кипящего делала лепешечки, которые мы ели. Отец твоего Дедушки (Бабушка так и называла его для меня – твой Дедушка) – твой прадед – зная, что у нас появилась мука, попросил поделиться с ним, детей-то в семье прадеда было много, кормить надо. Дедушка отказал ему, но велел раз в день всем приходить к нам, чтобы я делала эти лепешечки и кормила их. А все почему? Да я эти лепешки делала не в печке, ни дыма, ни запаха, чтобы не дразнить соседей, да, ... какое-то время большая семья смогла продержаться.»
В 1923 году Дед уже только со своей семьей: молоденькой, восемнадцатилетней женой и ее младшими сестрой и братом, которые остались сиротами и поэтому тоже были взяты в эшелон с детьми, перебрался в Москву, в ту самую комнату на Пречистенке. Началась их московская жизнь. Дед работал по статистике, Бабушка вела хозяйство и растила младших сестру и брата. Через год в их семье появился первый сын, а еще годом позже и второй – мой Отец.
Работал в те годы в семье только мой Дедушка, а Бабушка занималась малышами и домом, и из небольшой зарплаты мужа умудрялась выкроить иногда немного даже на покупку мяса. За мясом она ходила в магазин на той же Пречистенке, из всех близлежащих магазинов она выбрала именно этот, потому что там было подешевле. Однажды хозяин, отвешивая ей кусок и рассчитывая его стоимость, задал ей странный вопрос:
- Мадам, я точно знаю, что у вас нет собаки, а я продаю только собачникам. Вам надо или завести собаку или поменять магазин, это неприлично – покупать мясо для семьи у меня.
И Бабушке пришлось поменять магазин и пореже покупать мясо.
Коммуналка и тогда была многолюдной, может быть даже более населенной, чем при мне. Жили дружно, не ссорились, имела место взаимовыручка - так во всяком случае выходило из рассказов Бабушки. Главным местом была кухня – место сбора всех соседок у своих рабочих столов, плит, которые тогда топились дровами, а на них стояли примусы и керосинки. Жарят, парят, варят, судачат. О чем? О многом. Уже в начале семидесятых, сидя после обеда, который устраивала мне Бабушка в мой обеденный перерыв, чтобы я могла поесть нормально, благо время позволяло забежать к ней и заодно не только поесть, но и ее навестить и рассказы послушать, она рассказывала о тех далеких годах, о жизни, о людях, которые ей были дороги. Одна тема меня поразила особо: молодые хозяйки, с поварешками и кастрюлями обсуждали теорию относительности Эйнштейна - когда они мешают борщ в кастрюле, что вращается: кастрюля относительно борща или борщ относительно кастрюли. Про политику, погоду, моду и цены в магазинах я уже и не говорю, это обычные кухонные разговоры.
В эту комнату я еще вернусь...
