Ну, короче, погрузили. В ночь пароход загудел — У-у-у-у... В ночь все не спят, потому что проигранные - как, кто его знает - может, приколят тебя или что? Потом говорят - Сахалин, объезжаем... Заходим в Охотское море — и пошла качать нас. Тут уже не то, что Татарский пролив - уже начали штормы, уже нехорошо, качка. Волны громадные - пароход — ууух — вниз - обратно. Все рвут. Каша стоит овсяная, никто ее не ест. А голодные ведь. Все расстроены — повезли, уже видно, куда-то далеко. И неизвестно - может, не вернешься. День, два, три, неделя. «Джурма» эта идет двенадцать километров, тихо-тихо идет.
В трюме сидишь - не различаешь день с ночью. Там свет всегда горит. Узнаешь, когда вылезешь на палубу. На пароходе, там уже никто не охраняет - куда ты там побежишь? Пожалуйста, выходи на палубу, гляди. Ничего там не видно: туман и всё - ни неба, ни земли. Там охрана есть, сопровождающая - у них отдельная каюта. А ты никуда не пойдешь. Такая буря, что тебя там снесет сразу, совсем снесет. Как даст волна - тебя водой. Там ничего не видать!
Поехали — и там уже независимо, кто ты: разбойники, бандиты — все вместе. А как раз с наших башкирских людей были проигранные. И одного азербежана преступный мир решил убить. Он азербежан, но такой, хороший парень. Это перед Камчаткой, уже далеко от Магадана. Такой шторм пошел! С пароходом что делалось! Пришли — там же переходы, куда хотишь, переходи. А ничего металлического нет же - сняли с него кальсоны, на его кальсонах повесили. Вешали страшно, он сопротивлялся, кричал, просто ужас: «Помогите, братцы, помогите, братцы..» И никто. Тама хотел один - они его пригрозили: и его повесят. Азербайджанцев там трое, кажется, было - они чувствуют, что ничего не сделают. Ну а нам, русским вообще. Русского будут бить – он будет сидеть.
И вот повесили этого азербайджана. И видит начальство - надзиратели заглядывают. Хотели выбросить — там выбрасывают обычно, не будет же он двенадцать дней лежать, завоняет. И акулы жрали. Там, говорят, акулы идут - уже знают, что идет пароход, могут быть жертвы. Ну мы упросили: «Вы хоть не бросайте в море, мы похороним на суше». Кое-как упросили. Они ж не говорят, куда нас везут, а он уже начал припахивать. Но, кажется, на третий день смотрим - Камчатка. Вышел капитан корабля и говорит: «Да, граждане заключенные, штормы были. Но, я бы сказал, вы все же счастливые - было здорово опасно...» А он лежит.
