С Марией Фёдоровной связаны самые грустные воспоминания детства. Первое острое ощущение стыда за собственную нерешительность довелось мне испытать именно на её уроках. Никто в классе не знал, что я знакома с ней не только по школе, что мой брат и младший её сын, уже окончившие школу, близкие друзья. Что её Женьку я, пятилетняя, встречала когда-то припевом собственного сочинения: «милая, хорошая, на Бобыля похожая», а он, подросток, смущался и заливался густым румянцем. Мальчишки на её уроках куражились, девочки помалкивали, я опускала глаза, понимая, что своим невмешательством предаю близкого семье человека. Нет-нет, я не гудела сквозь сжатые зубы, не топала ногами, как они, я сидела молча, прислушиваясь, как сильно моё бьётся сердце. Эти уроки стали для меня пыткой. Я не была робкой девочкой, могла постоять за себя, могла дать пощёчину, если меня дёргали за косы или говорили что-то неприличное. А тут молчала, испытывая противоречивые чувства. Мне было жаль беспомощную, терявшуюся перед нами женщину и не хватало решимости выступить против большинства. Было и другое, заставляющее испытывать чувство неловкости спустя столько лет. Я стыдилась её, не могла принять в ней то, что она была не похожа на других учителей, уверенных в себе, нарядных, стоявших над нами. Всегда скромно одетая, чаще в рабочем халате, с красноватой, потрескавшейся кожей натруженных рук, она вызывала у меня жалость и какое-то смятение в душе. Мягкая, бесхарактерная, не способная поддерживать на уроке дисциплину, она начинала беспомощно кричать на нас, а в ответ раздавался шум и топот ног. Мы были слепы и безоглядны в своей детской жестокости, становясь в тот момент осатаневшей толпой, в которой преобладают законы стаи. Она проявила слабость перед нами, а слабого в толпе затаптывают. Накричав, Мария Фёдоровна замолкала, моргала ресницами, виновато поглядывала на нас, будто желая попросить прощения. Она по-матерински жалела нас – малых, воинственных и глупых. Не вызывала директора на урок, не писала в дневник родителям. Это ещё больше укрепляло нашу уверенность в безнаказанности.
Свободное копирование
