Очень интересный уголок выставки, носящий название "Андалузия времен мавров". Вход в него, точная копия Севильского Альказара. На "Plaza de Toros", вместо запрещенного боя быков, подвизаются андалузские "гитаны" и мадридские танцовщицы. То ли дело такое зрелище, чем кровавый бой быков! Это, конечно, не так сенсационно, но зато сохраняет нервы зрителей. Я до сих пор не могу забыть, как я была возмущена этим варварским зрелищем, виденным мною в Сарагосе, во время нашего путешествия по Испании. Среди публики прогуливался наш туркмен из Средне-Азиатского отдела в живописном халате и громадной папахе. Оказывается, что импрессарио пригласил его почаще посещать его заведение, конечно, даром, в качестве живой декорации, хотя трудно себе представить, что может быть общего между азиатским жителем и испанской жизнью.
Тут же вблизи расположилась (не географически) швейцарская деревня с ее пейзажами, коровами и магазинами с часами-кукушками и деревянными медвежонком. Среди декорации гор, ледников и водопадов ходит толпа настоящих швейцарцев, или, по крайней мере, людей, одетых в швейцарские костюмы различных кантонов. Воспроизведен здесь домик, в котором переночевал Бонапарт во время перехода его во главе итальянской армии через Сан-Бернарский перевал. В нем показывается кресло, в котором великий полководец сидел перед камином, мечтая, вероятно, о новых лаврах и о коварной Жозефине. Тут же рядом раздается благовест "Carillon" из небольшой сельской церковки.
Отправлялись мы обыкновенно на выставку после завтрака и бродили там до самого обеда. Уставала я отчаянно и меня так и тянуло к скамейкам! Утомленные до последней возможности, но с обилием впечатлений, мы с удовольствием возвращались в нашу уютную виллу. Устроились мы в Париже очень удобно, в отдельном павильоне из семи комнат, окруженном садиком; правда, что в нем всего лишь десяток деревьев, но для Парижа и этого много. В ожидании большой жары, мы расставили в садике бухарскую палатку, в которой пробовали несколько раз завтракать, но это лето оказалось очень холодное, пришлось даже топить камины. Муж выписал из Петербурга своего бывшего денщика Станислава. Поразительно, что этот крестьянин Седлецкой губернии, не зная ни одного иностранного слова, сумел проехать из Петербурга в Париж, в третьем классе, в поездах, где приходилось бесконечное число раз пересаживаться. Вскоре, однако, оказалось, что легче проехать пол Европы, чем суметь угодить парижской горничной. Уж на другой день его приезда наша "bonne", красавица Антуанетта, в результате живого обмена мнений на разных языках, пустила в Станислава толстым стаканом и разбила ему лоб до крови; он и до сих пор не понимает, почему и за что. Хозяйка наша после этого инцидента немедленно рассчитала вспыльчивую итальянку, несмотря на нашу просьбу простить ее.
Свободное копирование
