Вся распутиниада, таким образом, является плодом больного воображения предреволюционного общества и не имеет под собою реального основания. Как современник, слышавший в свое время много о Распутине из высоких кругов, я могу только сказать, что, не касаясь его блуда с аристократками и пьянства, я вполне разделял его взгляды на грядущую революцию и на войну с германцами. Считаю Распутина очень оригинальною, сильною натурой, пронизанною чисто русским духом и несущею на себе все душевные диссонансы великого народа, к которому и я имею честь принадлежать.
Ненависть к Распутину была повальная в общественном мнении аристократии, высших слоев интеллигенции, и все кричали о "подлом" старце. Между тем нет ни одного факта, который бы иллюстрировал "подлость" Распутина. Если бы даже признать все его выходки, ему приписываемые, фактом, то и в них подлого ничего нет. Распутство же, любовь к вину и к прекрасным доступным женщинам высшего круга было свойством тех кругов, которые в чаянии благ от будто бы приближенного ко двору старца совращали его на кутежи и забавы с аристократками. Усматривали подлость Распутина в его уклоне в сторону заключения мира с немцами. Теперь, когда настоящее подлое поведение союзников стало историческим фактом, едва ли можно назвать путь, которому симпатизировал Распутин по отношению к России, подлым. Я и тогда не раз говорил, что надо повернуть фронт, войти в союз с немцами и сбросить союзников в море: в этом было спасение России.
В то время как Милюков и его единомышленники кричали о подлости Распутина, сами они совершали деяния, для которых едва ли можно подыскать более мягкий термин. Ковался заговор свержения Царя, и в числе главарей заговора был английский посол Бьюкенен. В январе 1917 года ("Крестный путь" Винберга, стр. 169) в Петроград прибыла союзная комиссия в лице представителей Англии, Франции и Италии. После совещания с Гучковым, Львовым, Родзянко, генералом Поливановым, Сазоновым, английским послом Бьюкененом, Милюковым и другими лицами эта миссия представила Государю требование следующего рода: "1) Введение в штаб Верховного главнокомандующего союзных представителей с правом решающего голоса; 2) обновление командного состава всех армий по указаниям держав Согласия; 3) введение конституции с ответственным министерством".
Государь с присущею ему мудростью, достоинством и спокойствием положил на этом требовании следующие резолюции: "Излишне введение союзных представителей, ибо Своих представителей в союзные армии с правом решающего голоса вводить не предполагаю". По второму пункту: "Тоже излишне. Мои армии сражаются с большим успехом, чем армии Моих союзников". По третьему пункту: "Акт внутреннего управления подлежит усмотрению Монарха и не требует указания союзников".
Ответ, достойный русского Царя.
И вот в то время, когда вырождающаяся аристократия кричит о подлости Распутина, ее представители совершают самое подлое убийство, которое только можно задумать: пренебрегая всеми традициями морали и гостеприимства, они подло завлекают в ловушку старца и, неумело, жестоко, сами себя обезопасив, травят Распутина, затем в него стреляет впавший в революционное помрачение Пуришкевич. Вся картина убийства такова, какую криминалисты привыкли видеть лишь на глубоком дне берлог падших людей. Этого мало. Они не имеют смелости открыто признать убийство и, отвезя труп и выбросив его в прорубь Невы, отрекаются от преступления. И только потом хвастливо и бесстыдно признаются в содеянном и смакуют, как они добивали старца.
Надо действительно сжечь все моральные предрассудки, чтобы описывать совершенное ими убийство и им хвастаться. А через несколько лет князь Юсупов, который мотивировал свое преступление защитою морали, сам, по известиям мировой прессы, в эмиграции судится за аморальный поступок в духе настоящей распутиниады.
Если сопоставить деятельность Распутина и его убийц, едва ли надо говорить о том, куда перетянут весы подлости, как ее понимает цивилизованное общество.
Едва ли кто знает о дальнейшей судьбе останков Распутина. В дни "власти тьмы" разъяренная и подстрекаемая агитаторами толпа отыскала могилу старца, вырыла труп и приволокла его из Царского Села в Новую Деревню. Здесь, надругавшись над трупом, как обычно это делает разъяренная и садистически разнузданная толпа, она разложила костер, сожгла останки Распутина, а затем, зарядив пеплом пушку, выстрелом рассеяла его над Русскою землею.
Создание предреволюционных легенд с обвинениями монарха и династии есть закономерный симптом революционного психоза. Эти легенды создает само общество, подстрекаемое агитаторами. Сначала сами не верят тому, что говорят, а потом уже сами убеждены в непреклонной истине этих утверждений.
Свободное копирование
