Обан и его окрестности - 1

XIII. Обан и его окрестности

После Фортского моста, на котором поезд значительно замедляет свой ход, я понесся дальше с обычною для английских железных дорог быстротою. Во время краткой остановки в Перте (Perth) я искал глазами пертских красавиц, воспетых Вальтер Скоттом, но их, по крайней мере на платформе воксала, не было. На станции Ballinluig я вышел с тем, чтобы пересесть на боковую ветку, проведенную отсюда внутрь страны, к городку Аберфельди. На другой стороне платформы уже стоял местный поезд из двух вагонов, и через 10 минут я был среди живописных гор на значительном подъеме. Скалы и остатки лесов перемежаются тут небольшими лугами и игривыми ручейками. Поезд беспрестанно пробегал через туннели, из которых иные имели версту и более длины. На маленьких станциях попадались толпы шотландцев в их характерных и живописных костюмах.

В Аберфельди извозчиков не существует, но для пассажирского багажа подле станции стояло несколько ручных тележек. Я передал свои вещи молодому шотландцу и пошел следом за его тележкою, предоставляя ему поместить меня, где он заблагорассудить. Мы подошли к небольшой, но весьма миленькой гостинице, утопающей в зелени деревьев и цветов. Хозяйка или, быть может, только горничная встретила меня, как старого приятеля, и не знала, как угодить и чем угощать. Летний сезон обычных поездок англичан в Шотландию едва только начинался, и гостиница была почти пуста. Узнав о желании моем посетить гору Шихаллион, собеседница с грустью объявила, что в настоящее время это неисполнимо, потому что в горах еще много снегу, и ни один проводник не возьмется меня сопровождать; пускаться же одному крайне рискованно: можно провалиться в пропасть и т. п. Таким образом пропала всякая надежда посетить Шихаллион, и мне оставалось лишь полюбоваться на эту гору издали; она видна со многих мест самого города, несмотря на то, что город стоить в замкнутой котловине верховьев реки Тэй.

Бродя по окрестностям Аберфельди, я совершенно случайно услышал командные слова и маршировку каких-то солдат. Подойдя ближе, я увидел человек сорок молодых людей в самом разнообразном одеянии, марширующих под крики унтер-офицера в форменном платье. Кругом на траве резвились дети. От детей я узнал, что это волонтеры, собирающиеся на ученье один раз в неделю. Все они имеют тут, в Аберфельди или в окрестностях, свои частные занятия, но в условленные дни, по вечерам, посменно собираются на зеленую лужайку для строевых упражнений, в предположении когда-нибудь защищать свое отечество от иноземного нашествия. Известно, что английская милиция созывается по закону только в случае вторжения неприятеля в пределы Великобритании. Обучающиеся были разных возрастов; они перевирали построения самым потешным образом, но унтер-офицер, по-видимому, обладал беспримерным терпением и хладнокровно и серьезно исправлял ошибки.

Отказавшись от первоначального намерения совершить восхождение на гору Шихаллион, я решился только переночевать в Аберфельди и на другое утро пуститься наперерез Шотландии к берегам Атлантического океана. Отсюда всего любопытнее путь на Обан, который пролегает частью по живописному нагорному озеру Тэй. До Кенмора (Kenmore) отправляются каждое утро особые почтовые экипажи, называемые здесь коч (coach). Это огромный открытый шарабан, нижняя часть которого представляет ящик для багажа; пассажиры размещаются на поперечных скамейках, устроенных поверх ящика на такой значительной высоте, что туда надо взбираться при помощи подставной лестницы. Для дам это не особенно удобно, но английские леди бесстрашны и любят сильные ощущения. Шарабан запряжен четверкою лошадей цугом, без форейтора.

Когда этот оригинальный экипаж подкатил к подъезду гостиницы, в нём было уже не много свободных мест — все пассажиры сели прямо с поезда железной дороги. Мне пришлось поместиться на самой передней скамейке, между кучером и прелестною молодой англичанкой. Дорога шла по превосходному шоссе, долиною реки Тэй, и представляла роскошную аллею в тенистом парке; лишь изредка среди лужаек горизонт расширялся, и из-за ближайших зеленеющих вершин предгорий выглядывали снеговые шапки Шихаллиона и других гор. Однако снеговыми эти горы бывают лишь ранним летом, к середине же июля снег уже стаивает. Наш кучер очень искусно погонял передних лошадей длиннейшим бичом, беспрестанно задевавшим за ветви деревьев. Но не успели мы проехать и 3-х верст, как бич запутался в ветвях, и когда кучер дернул — в его руках осталась одна палка. Этой палкой можно было продолжать подгонять ближайшую пару лошадей, но до передних она не хватала; между тем начался уже непрерывный подъем, и помощь бича была необходима, тем более, что передние лошади, хотя и в наглазниках, скоро сообразили свою неуязвимость и стали заметно полениваться, мешая только задним, которым приходилось напрягаться под всею тяжестью неуклюжего шарабана. Мы уже проехали несколько ближайших к Аберфельди домиков, и шоссе шло по месту совершенно незаселенному, где трудно было бы достать другой бич. Можно было опасаться, что при замедленной езде мы не поспеем к отходу парохода. Но кучер был догадлив: он слез с козел и набрал полные карманы острых шоссейных камушков. Когда передние лошади замедляли свой бег, он бросал в них камни и притом так удачно, что редкий удар пропадал напрасно; камни оказались даже действительнее бича, и мы всё время ехали крупною рысью. Прохладная погода и полное отсутствие пыли делали дорогу весьма приятной; замечу при этом, что даже в случае пыльной дороги пыль не достигала бы пассажиров — так высоки эти английские шарабаны. Виды по сторонам становились всё более и более разнообразными.

После двухчасовой езды мы остановились у пристани озера Тэй, где нас уже дожидал небольшой, но изящный пароходик с поэтическим прозвищем «Lady of the Lake» (Озерная красавица) в честь героини поэмы Вальтер Скотта. Через несколько минут мы отвалили. По общим отзывам спутников, озеро Тай одно из красивейших в Шотландии и превосходит даже прославленные швейцарские озера. Конечно, это преувеличено, но здесь действительно очень мило: глаза отдыхали на разнообразных и порой причудливых силуэтах гор. Шотландские горы замечательны именно своим разнообразием: нет двух вершинок, похожих одна на другую. Этому разнообразию способствовало еще и время года: теперь, в конце мая, северный берег озера, пригреваемый солнышком, покрылся травой, и на нём виднелись целые стада коз и овец; южный же берег, куда солнце еще не достигало, представлял серую одноцветную полосу, из которой кое-где поднимались вершинки, покрытые еще снегом. В ущельях виднелись деревушки, а близ самого берега небольшие рыбачьи хижины. Домики красивы и живописно расположены среди садиков. Когда пароход шел близ самого берега, можно было различать и жителей: они отличаются большим ростом и крепким телосложением. Говорят, что в летние месяцы здесь бывает такой наплыв путешественников, что на пароходиках не всем удается получить место, и большинство принуждено ограничиваться палубою, что при благоприятной погоде представляет не неудобство, а выгоду. Я разговорился с какою-то новобрачною парочкой, которая усердно следила за ходом панорамы по большому двухтомному путеводителю и восхищалась видами. И муж, и жена поминутно обращали мое внимание на тот или другой пункт на берегах и сообщали интересные исторические подробности событий, совершавшихся тут несколько столетий тому назад. Они уверяли, что все окрестные горы были покрыты некогда огромными и непроходимыми лесами, служившими убежищем для пиктов и скоттов от нападения сперва римлян и бритов, а позднее саксов. Будучи очень слаб в шотландской истории, я с любопытством слушал эти рассказы и восхищался любовью нынешних шотландцев к своей родине.

Такое приятное и поучительное плавание продолжалось, к сожалению, не долго; через несколько часов пароход достиг противоположной, западной оконечности озера и остановился у ничтожного городка Киллин (Killin), где тут же у пристани построена миниатюрная железнодорожная станция. Наш багаж был перевезен на ручных тележках несколькими сильными шотландцами с веселыми и загорелыми лицами. На станции не было даже буфета, и мы вскоре покатили дальше, в Обан. Железная дорога оказалась недавно построенною и пролегала по очень живописным местам с многочисленными мостами и туннелями. По сторонам непрерывно мелькают веселенькие, но маленькие шотландские деревушки, стада, пастушки и т. д.

Вскоре мы пересекли полотно вновь строящейся железной дороги, которая должна пройти на север до Инвернеса, вдоль западного берега Шотландии. Я полюбопытствовал узнать, для чего строят новую дорогу, когда туда же можно ехать по восточному берегу. Оказалось, что новая дорога строится не для одних путешественников, но также для перевозки рыбы; улов рыбы на северных берегах Шотландии бывает иногда столь изобильный, что зимою, когда Каледонский канал замерзает, пойманную рыбу нельзя перевезти, и она пропадает даром. Кроме того, англичане строго придерживаются правила «time is money» (время — деньги), и если существующий путь может быть заменен другим, который сократит переезд между известными пунктами хоть на полчаса, они строят новый.

Вот начался непрерывный и крутой спуск. Ущелье делается шире, и впереди выглядывают уже кусочки океана. Потом показались домики, по-видимому, благоустроенного города. Через несколько минуть поезд остановился в Обане, городке, красиво раскинутом в виде полукруга по берегу значительной бухты. На воксале на пассажиров набросилась целая свора комиссионеров от разных гостиниц. Не зная, которая лучше, я отдал свои вещи первому попавшемуся — от Caledonian Hotel; комиссионер, обязавшись доставить вещи, предложил мне идти в гостиницу пешком, так как до неё было не более 100 сажен, и огромная вывеска была видна с самого воксала.

Швейцар гостиницы встретил меня весьма приветливо и предложил немедленно спешить к общему обеду. В столовом зале уже сидело человек десять англичан и англичанок; узнав, что я русский и заехал сюда с целью любоваться чудными шотландскими видами, англичанки взяли меня под свое особое покровительство я составляли маршруты один другого занимательнее. Оказывается, что Обан составляет исходную точку для совершения экскурсий по всевозможным направлениям, причём пользуются железной дорогою, пароходами и экипажами. Между туристами Обан получил прозвище Highland’s Charing Cross, по аналогии с главного железнодорожною станцией Лондона. Среди лета обанские гостиницы переполнены приезжими. Ближайшими и наиболее интересными целями путешествия служат: форт Вильям, при входе в Каледонский канал, по которому можно с большими удобствами плыть дальше на маленьком пароходике до Инвернеса, и разбросанные в океане Гебридские острова; между последними всемирною славой пользуется остров Стаффа с Фингаловою пещерой.

В числе обедавших за общим столом был, кроме меня, единственный иностранец — молодой немецкий студент-медик. Когда, после обеда, мы перешли с ним в курительную комнату (smoking room), этот студент весьма остроумно рассказывал о некоторых английских порядках. Например, в последнее время тут в большом почете общества трезвости, и для членов этих обществ почти во всех городах существуют особые гостиницы, называемые «Temperance Hotel»; в них не продают ни вина, ни пива. Однако опыт показал, что такие гостиницы, несмотря на более умеренную плату, посещались реже других; тогда хозяева их пустились на неблаговидный компромисс — устроили в каждой гостинице, внизу, маленький кабачок, содержимый якобы другим лицом. Там члены общества трезвости, не выходя из своих Temperance Hotel, могут напиваться сколько угодно. Всякий, конечно, волен пить или не пить, но табачный дым у нас в России, да и в западной Европе, должны глотать и некурящие, раз они сидят за общим столом. Поэтому нельзя не одобрить английского порядка: тут курить можно только в специально приспособленной комнате; во всех прочих — курение безусловно воспрещено, и я не видал случаев нарушения этого благонравного постановления.