За ночь погода успокоилась. Светило солнце, был небольшой мороз, где-то градусов двадцать. Снег был чистый и искрился на солнце. Коля с Надей отправились на железнодорожный вокзал, а я пошел к тете Зое и дяде Марку. Они на завтрак готовили пельмени. Усадили меня за стол, но мне после вчерашней изрядной выпивки ничего не хотелось. И я отказался. Марк, видя мое состояние, предложил похмелиться, но я отказался, сказал, что не страдаю похмельным синдромом.
Тетя Зоя предложила мне денег на автобусный билет, но у меня была кое-какая мелочь, и я взял и решил как-то добираться до дома, прихватив чемодан с учебниками (зачем?) Городские автобусы ходили, приминая свежий снег. Снег в городе лежал ровным слоем, в отличие от полевых дорог. Работали снегоуборочные машины. На автобусе я доехал до границы города, до завода медпрепаратов. Отсюда начиналась дорога до дома, села Садового, а расстояние было 33 км.
И вот здесь я совершил большую глупость - решил, дурак, идти пешком до Садового. Не подумав, что сегодня воскресенье, и транспорта никакого не будет, тем более, что ночные снежные заносы закрыли движение. Расчистка дороги начнется только завтра с началом рабочей недели. А идти до дома не ближний путь, да еще по рыхлому снегу, было просто безумие. На всем протяжении 33-хкилометрового пути не было ни одного селения, где бы я мог передохнуть и подкрепиться. До Куртамышского перекрестка, это 3 км, меня довез тяжелый тягач. Когда я ему сказал, куда я иду, он мне заявил, что я дурак и безумец, и в такую дорогу идти можно только на верную смерть. Он был прав, нужно было вернуться и переночевать, тем более, есть, где остановиться. Но я видел перед этим какой-то нехороший сон, и мне было как-то беспокойно и тревожно за свою семью. Было какое-то наваждение - как будто кто-то толкал меня в спину и вел в никуда. А я все шел, местами проваливаясь в сугробы. Шел с такой скоростью, как будто дорога остановилась, а я, еле ступая, проваливаясь в снег, механически, ничего не соображая, перебирал ногами. Идти становилось все труднее.
Силы убавлялись с каждым часом. Еще зачем-то тащил с собой чемодан с книгами. Часто останавливался, садился на чемодан, поднимая воротник, закрывая потную шею, закрывал глаза, и сразу были приятные видения-грёзы, но тут же вставал, осознавая, что впасть в сон - смерть, вероятно, был инстинкт самосохранения, потому что плохо соображал о существующей ситуации. Хотелось очень есть. Почему не взял в дорогу хлеба? - не знаю. День в это время года короткий, и скоро наступили сумерки. Идти стало еще труднее. Снег был чистый, и скрывались все неровности нанесенного ветром снега. Мороз с наступлением темноты крепчал. Чемодан стал тяжелым, но бросать его было жалко. Я снял с шубки пояс, зацепил его за ручку чемодана и волоком тащил его за собой. Была луна, но светила неярко - была в каком-то не то мареве, не то в туманной дымке, и окружавший мир мне казался нереальным. Мысли путались - неужели этот путь когда-то кончится? Мелькнула мысль, что я не дойду до дома, а что будет с моей семьей? Но не в моем характере было сдаваться и, передохнув в очередной раз, собрав физические и духовные силы, тащился, казалось, в никуда. Я с тоской и тревогой вглядывался вдаль - не мелькнет ли где-то огонек надежды, видел бескрайнюю, казалось, степь. С дороги я не мог сбиться - дорогу обозначали телефонные столбы.
И вот, когда уже силы почти совсем иссякли, я вдруг увидел слева огонек. Остановился, сел на чемодан и стал соображать - откуда мог быть в этой стороне огонек, уж не виденье ли какое-то? Осознав обстановку, я сообразил, что здесь проходит трасса нефтепровода. А огонек - это домик обходчика-контролера на трассе. Я, собрав все силы, направился на огонек. Шел долго, и вот я около забора, а здесь нанесло большой сугроб, я споткнулся и по сугробу скатился вниз, ближе к дому. Залаяла собака, учуяв чужого человека, а я лежал в полуобморочном состоянии, уже подчиняясь воле судьбы. В это время скрипнула дверь, женщина какая-то позвала: "Иди сюда, здесь человек лежит!" Вышел мужчина, они вдвоем помогли мне подняться и завели в дом. Я сел на пол в коридоре. Мужчина сказал, что если ты имеешь обмороженные руки или ноги, в тепло сразу заходить нельзя. И я сказал, что у меня все в порядке. Тогда они меня раздели, и я оказался в жарко натопленной комнате. Попросил есть, женщина налила мне полную тарелку борща, и еще попросил добавки - такого вкусного борща я не ел ни до, ни после. Мы познакомились. Мужа звали Михаил, а жену Галя. Миша был местный, из Фатеры. Мы разговорились с ним, у нас даже оказались общие знакомые. Галя с Украины, с Винницкой области, ее даже выдавал красивый украинский говор. Миша угостил меня настойкой, настоянной на вишнях. Как объясняла Галя - была получена посылка с Украины с сухофруктами. Она вспомнила "рiдну неньку", и я вспомнил мое пребывание на Винничине, будучи солдатом, на проводимых там армейских учениях в 1956г., я ей говорил, в каких селах, местах пришлось мне побывать, и она вспоминала с грустью свою родину. Она родилась и жила до приезда в Сибирь в украинской деревне. За время пребывания в тепле и плотного ужина я восстановил силы, молодой организм пришел в нормальное состояние. Я стал собираться домой, еще предстояло пройти три с небольшим километра. Миша предложил отвезти меня на лошади, но я отказался - на остатке пути была лесистая местность, и на дороге не так много было снега, и он лежал ровным слоем без чурымов (сугробы). Луна поднялась высоко и сейчас ярко освещала дорогу. Я поблагодарил их за гостеприимство, дал свой адрес и пригласил в гости. Позже я один раз заезжал к ним летом, но их дома не оказалось, не было и повозки с лошадью, а больше не пришлось съездить. А надо было все же встретиться и поблагодарить их.
Свободное копирование
