Новый 1960-й год мы встречали в своей половине дома.
В Новом году пришлось вплотную заняться жителями хутора. На хуторе находилась государственная мельница, капитально построенная еще до революции предпринимателем по фамилии Смолин. Вероятно, механизмы мельницы вначале приводились в движение водой, затем с нарастанием мощности при помоле поставили локомобиль, а в мою бытность локомобиль заменили мотором от трактора С-80. На эту мельницу съезжались помольцы не только нашего района и соседнего Глядянского района. Начальником мельницы был Фирсович - каждый день он был полупьяный, но командовал четко, его раскатистый и громкий смех-гогот раздавался постоянно на мельнице. Наш колхоз заказывал на помол большие партии пшеницы на муку высшего качества, как ее называли по-простому - сеянка. Завоз производили в основном из моей бригады. Фирсович как-то в доверительной беседе со мной предложил завезти сверх нормы, то есть без учета, 15 тонн пшеницы. Он ее переработает на муку и без моего участия реализует, а я получу кругленькую сумму денег, которых будет достаточно на покупку машины. Я наотрез отказался от его предложения, он не стал меня уговаривать и только посмотрел на меня, как на идиота. Ведь дело было беспроигрышное. На ток поступали тысячи тонн зерна, а точного его учета не было, оно учитывалось количеством бункеров от комбайна, а эта мера была условной. Весов для взвешивания груза автомашины в колхозе не было вообще. Также отправлялось зерно на элеватор, вес отправлялся на глазок, вероятно, зная об этом, весовщики на элеваторе ставили "свой" вес, и мы ничего не могли сделать, хотя иногда явно было занижение веса.
На том хуторе были колхозные амбары для хранения семенного фонда. Конкретного сторожа для их охраны не было. Они находились среди жилых домов. Так, сосед Костя П. посматривал за ними. Зимой их заносило на полстены снегом и, чтобы открыть двери, нужно откопать их от снега, а это бы вызвало подозренье. По весне, когда начинал таять снег, мы с кладовщиком поехали проверить, не попал ли в них снег при большом снежном ветре где-то через щели в стене. Амбары были небольшие, в каждом из них было зерна от пяти до шести тонн. И тут обнаружили, что один амбар пустой, и даже пол аккуратно подметен веником. Кладовщик проверил по амбарной книге, и мы узнали, что исчезло 4,5 тонны семенной отборной пшеницы. Мы схватились за голову: что делать? Вызвать милицию? Нас обвинят, что не поставили охрану. Разве к каждому амбару можно поставить охрану? Доложили председателю. Он подумал и сказал: "Молчите, ребята. Так мы решили, что это дело не нужно обнародовать". И еще добавил, что это количество зерна спишите при весеннем севе. Так мы и сделали. Когда дело замялось, я пытался втихую раскрутить это воровство, но ничего не добился. Тогда я ужесточил охрану на токах и сторожей (которые были с хутора) заменил своими доверенными лицами из деревни Лаптево. Как-то раз приехал на хутор, вижу, собрались женщины со всего хутора около колодца напротив детсада и что-то наблюдают. Я узнал, что на веранде детсада дерутся два мужика - Боря С., холостой парень, и женатый Лешка С.. Среди женщин была Надя - жена Лешки, я спросил: "Что они не поделили?" Она так весело ответила: "Проститутку Надю Д." "А почему их не растащите?", - спросил я. "А пусть потешатся, может, дурь друг у друга повыбивают", - отвечают бабы. "А то кино у нас нет - вот это есть развлечение", - отвечали женщины, смеясь. В это время драка между ними продолжалась с прежним остервенением.
Я подошел к ним поближе, в это время один из них надавил на грудь другому, пытаясь его сбросить через перила на землю. Это ему удалось, но они так крепко сцепились друг с другом, что полетели на землю оба. А высота была около 2,5 метра, но они даже при падении не расцепились, настолько они остервенели. Я им крикнул, чтобы они прекратили драку, но они продолжали колотить друг друга, катаясь по земле. Я крикнул женщинам, чтобы они принесли из колодца ледяной воды. Принесли два ведра воды, я вылил на них, но они продолжали драться, уже катаясь в грязи. Тогда я вынул из-за голенища сапога кнут-нагайку и со всей силы наносил по их спинам удары. Обжигающие удары по мокрым спинам охладили их пыл, и они прекратили драку. Подошедшие бабы мои действия одобрили и говорили, что надо было больше, чтоб дурь выбить, и вместе с ними неплохо было бы и проститутке той вложить кнута. Лешкина жена подошла к своему мужу и еще добавила, влепив ему оплеуху. Он еще храбрился, что ему не попало. Тогда она подняла на спине рубашку мужа, и все увидели багряные полосы на теле от ударов кнутом. А мать Бори - тетя Степанида - попросила меня к своему дому. Она стала жаловаться мне на сына, что уже ему скоро тридцать, оболтусу, а он никак не женится, и просила, что, может быть, в нашей деревне подыскать ему невесту-жену. Я пообещал на правах бригадира-депутата. Борис на вид был невзрачный мужичок. Образование четыре класса, простоватый, но работящий. И когда ехал домой, меня осенило, что недалеко от нашего дома есть разведенка Галька, она была также простоватая, ее молодые ребятишки использовали, таская по кустам, но она не пользовалась в деревне дурной славой. Была работящая, чисто и по моде одевалась, в меру была симпатичной, - чем Боре не жена?
Я с ней встретился, поговорил. Она Борю знала, но так, чисто визуально. Она вначале сомневалась, но после моей рекламы о Борисе согласилась. При случае я заехал на хутор и в радужных цветах обрисовал невесту. Мать Бори и он сам, полагаясь на мой авторитет, согласились сосватать невесту. Вскоре приехал жених Боря со сватами и увезли невесту на хутор в дом жениха. Отца у Бори не было (погиб на войне), а мать, тетя Степанида, добрейшей души женщина. Долго не было времени побывать на хуторе, где-то около месяца, а тут заехал до тети Степаниды узнать, как молодые живут. И тут она мне поведала тревожную весть, что невестка уйдет от них, если Боря не изменит своего отношения к ней. Спят на одной кровати, а Боря не трогает ее как женщину, - значит, не любит. А тетя Степанида мне сказала, что она разговаривала с сыном, и он сознался, что стесняется. Просила меня поговорить с Борей, как мужчина с мужчиной. Я сразу поехал на место, где работал Боря, и встретился с ним. Отругал его, сделал ему внушение и дал ему инструкции на правах старшего и имеющего небольшой опыт. Вскоре Галя забеременела и в последующие годы родила четырех детей. Жила семья дружно.
Жителей на хуторе было немного, но "фокусов" всяких было достаточно. Поступали жалобы от соседних деревень. На мельницу приезжали молоть пшеницу на муку мужики на лошадях, в основном, зимой по первому снегу. Известно, вырвавшись из-под домашнего контроля жен, они "оттягивались" по полной мере. Продавали муку и пьянствовали на хуторе по двое-трое суток, чем пользовались хуторяне, они за бесценок покупали у помольцев муку и воровали. Так, некоторые приезжали домой с одним мешком вместо четырех - в лучшем случае, а то и просто без всего. И соответственно по возвращении домой попадали в "жаркие объятья" жен, и поэтому жалобы из семей поступали регулярно.
Особым "гостеприимством" отличались четыре одиноких женщины. Иногда делали "налет" пострадавшие жены помольцев. И тогда пострадавшими оказывались любвеобильные девы, но чаще они скрывались в согре, где как в джунглях была их стихия, и преследовать было не только боязно, но и опасно. Как-то я увидел около дома Верки (это была одна из тех свободных распутных женщин) много ребятишек и спросил у нее, откуда у нее столько детей. На что она, смеясь, ответила: "А ты не знаешь, откуда дети берутся, показать?" Я тоже, смеясь, ответил, что "покажешь в другой раз, когда приезжие жены ухажеров будут лупить тебя и разорвут платье - вот я и посмотрю, что где". "А алименты получаешь на них?" - спросил. Она сказала, что они все от разных отцов, а где я их сейчас найду, даже не знаю их фамилий, имена и то вспоминаю с трудом, и настоящие ли они называли имена, не знаю.
Свободное копирование
