Снова Петербург - 1

СНОВА ПЕТЕРБУРГ

В 1913 году моя мать опять повезла меня в Петербург на экзамены. Остановились мы, как всегда, у графини Паниной. Моя мать носилась по Петербургу к своим друзьям и оставляла меня дома. Володя Фредерикс меня подбирал и возил показывать Петербург.

Помню, я сидел в гостиной, его ожидая. Софья Панина, ее секретарша г-жа Петрункевич, которую я страшно боялся, и какая-то другая дама пили чай. Я сидел в стороне с чашкой чаю и пряником. Я слушал их разговор, но мало понимал. Они говорили о каком-то спектакле.

Госпожу Петрункевич, женщину лет сорока, с остриженными в скобку серыми волосами, в пенсне, одетую в костюм, который мне казался более мужским, я боялся потому, что она на меня прикрикивала и говорила со мной, точно я был какая-то собачка. Да она и со всеми так говорила.

Вдруг отворилась дверь, появился камердинер и громко сказал: „Его высочество Великий Князь Николай Михайлович.” Мне сразу же пришло в голову, что войдет человек в мантии, с лентой через плечо, со звездами на груди и т.д. Вместо этого вошел высокий, довольно крупный человек в кителе без погон и в темно-зеленых штанах. Я отчего-то думал, что все вскочат и начнут делать реверансы. Во всяком случае я вскочил, но никто не двинулся.

„Ах, Софья, я как всегда попадаю к тебе к чаю.” — „Вы это нарочно делаете”, — довольно сердито сказала Петрункевич. Он усмехнулся, поцеловал руку графине и другой даме и взял руку г-жи Петрункевич, но она ее оттянула. ‚Что вы (забыл, как ее звали) на меня всегда огрызаетесь? Что я вам сделал?” — ‚Да вы опять наверно забыли, что обещали.” — ‚„,А вот не забыл, а вы уже на меня кричите.” Он вдруг заметил меня: „А это кто молодой?” — ‚Это Николай Волков”, — сказала Петрункевич. — „Что, Володин сын?” — „Да, Варя в городе”, — сказала графиня. — „А! вот как раз!” — и схватил мою руку колоссальной своей рукой. — Где твоя мать?” — „Я не знаю”, — сказал я, испугавшись. — „Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, потерял свою мать!” Но он отвернулся, сел на стул: „Неужели вы мне чашку чаю не дадите? Я вам Качалова достал.”

Я до тех пор ничего о Народных Домах не знал. Мне потом Володя сказал, что Народный Дом был построен Софьей Паниной для рабочих Охты и другой строился ею в Москве. Там было 2 театра, концертная зала, библиотека, кинематограф, спортивные устройства и т.д. Вход стоил несколько копеек и там давались пьесы и концерты с лучшими актерами и музыкантами. Оказалось, что Софья Панина устраивала сезон комедий Островского и ей нужен был Качалов. Николай Михайлович во всем этом играл большую роль. Он был историк и коллекционер русских портретов. Я сидел, как мышь, и надеялся, что про меня забыли, но вдруг Николай Михайлович повернулся ко мне: „Скажи твоей матери, что я не забыл миниатюру Милорадовича. Если она мне ее не продаст, я к вам в Хмелиту за ней приеду, ты ей погрози!” — И прибавил графине: „Варя такая упрямая, я ей 6.000 за нее предложил, а она говорит -— предков не продаю, а у меня Милорадовича нет”, — и засмеялся.

У меня было какое-то сказочное представление о членах Императорской фамилии и меня потрясло не только то, что он не был в мантии, но что с ним обращались как с обыкновенным человеком.

Миниатюра Милорадовича и до сих пор висит у меня в гостиной, она теперь никому не интересна, кроме меня.