Коммунисты - 4

Выходные дни были в лагере большой редкостью. Официально нам полагалось три выходных в месяц, но на деле, особенно в летние месяцы, мы радовались, когда выдавался один выходной день в шесть недель. Одним таким выходным днем мы были обязаны проливному дождю, сделавшему невозможной нашу работу. Был вечер. Одни чинили одежду, другие играли в карты (карты были, впрочем, официально запрещены). Люди спали, писали письма или, насколько можно было судить, сочиняли стихи. Юркин, растянувшись на койке, курил, и мы, как обычно, беседовали. К нам подошел другой заключенный, Белоусов, коренастый седой человек, с мозолистыми рабочими руками. Говорил он медленно, с расстановкой.

Я и прежде замечал его, особенно при раздаче писем. Некоторые заключенные были ветеранами в лагере; они установили переписку со своими семьями и друзьями. Прибытие почты всегда было огромным событием. Люди толкали друг друга, кричали и, вырвав свое письмо, уходили читать и перечитывать его. Потом читали свои письма другим, обсуждали их содержание, пытаясь между строчек прочитать подразумеваемое, недосказанное, уяснить себе, что же происходит на воле. Белоусов был одним из немногих, кого все это, казалось, совершенно не касается.

— А вы разве не ждете писем? — спросил его как-то другой заключенный.

— Нет, — хмуро ответил Белоусов.

— Нет семьи?

— Нет.

— Друзей?

— Я запретил им писать мне...

Белоусов, видимо, порвал все связи с внешним миром.

И несмотря на это, он был, в общем, приветливым и спокойным человеком. Работал он не в нашей, а в другой бригаде — в бригаде плотников, но иногда мы замечали, что ему хочется поговорить с нами, познакомиться поближе. Однажды, тяжело опустившись на койку Юркина, он сказал:

— Я вот слышу вы тут все разговариваете, товарищи. Люди вы образованные. Хотелось мне спросить вас кое-что, чего я не могу сам додумать. Может, и я скажу вам что-нибудь путное. Вы вот больше говорите о теории, а могу сообщить вам факты, которых вы не знаете, может быть.

Мы, конечно, сказали, что будем рады, и, как это было заведено, Белоусов сразу же начал со своей биографии.

Тот вечер, так же, как и последовавшие за ним вечера глубоко запали мне в память. Помогли ли мы ему — не знаю. Но он, несомненно, помог нам многое лучше понять и осмыслить.

Белоусов был крестьянином из деревни возле Калинина (тогдашней Твери). Жить в деревне в те времена было тяжело, и он, как только подрос, перебрался, как и многие другие деревенские парни, в Петербург. Свои заработки он посылал в деревню, где семья его жила в крайней нужде.

В Петербурге ему тоже, конечно, сначала пришлось нелегко. Но он был предприимчив, жаждал учиться, а потребности были очень небольшими. Постепенно он стал квалифицированным рабочим-металлистом. А уже в начале 90-х годов прошлого столетия он примкнул к одной из петербургских социал-демократических рабочих групп. Вскоре выявились у него и хорошие организаторские способности. Узнав о готовящемся аресте, Белоусов переехал в Москву, а в 1905 году стал одним из основателей профессионального союза рабочих-металлистов и активно участвовал в революционном движении. Профсоюз рабочих-металлистов сохранился и в годы реакции (1906-1909), но Белоусов, его основатель, попал в тюрьму.

— Так что вы хлебнули тюремной баланды уж лет 30 назад! — заметил Юркин.

— Я всю свою жизнь — то в тюрьме, то на воле. Забавно, когда меня посадили в этом году, я попал в ту же камеру в Бутырках, где сидел в 1906 году. Но тогда это оказалось ненадолго. Посадили же меня за организацию стачки и распространение прокламаций, а единственные показания против меня давали шпики и провокаторы. Тогда этого было маловато. В тюрьме же и началось мое образование. В камере было с кем поговорить — много интересных людей. Крепко подружились мы с Михаилом Ивановичем Калининым.

«— Такая дружба теперь кое-чего стоит», — сказал кто-то из нас. — А вы пробовали писать ему?

Белоусов на это замечание только пожал плечами:

— Много с тех пор воды утекло...

В Первую мировую войну Белоусова освободили от армии как опытного рабочего-металлиста. Работая на одном из военных заводов, он стал там участником подпольной революционной группы. В 1916 году шла упорная борьба за власть в профсоюзе рабочих-металлистов между большевиками и меньшевиками. Белоусов всегда был большевиком, партийным организатором и пропагандистом. Когда заговорили о Первой мировой войне, мне пришлось «подгонять» Белоусова: Юркин и он, два ветерана этой войны, могли говорить о ней бесконечно. Мне же хотелось узнать о настроениях рабочих уже после победы в Гражданской войне.

— Говоря по правде, — ответил Белоусов, — еще и до окончания Гражданской войны случалось такое, что вызывало у нас тревогу.