И вот неожиданно произошло то непонятное, что впоследствии получило название Февральской революции. Она была действительно почти бескровна, как будто подготовлена всеобщим разочарованием в существующем порядке жизни. Революция коснулась обывателя главным образом внезапно появившимися очередями за продуктами да слухами, часто похожими на анекдоты. «Все уляжется, велика Россия, — думал он, — все бывало на ее веку. Надо запастись сахаром, того и гляди лето, варенье варить, а сахар исчезнет. Все перемелется». Ляле варенье варить не приходилось — в очередях она не стояла. Она в тот год открыла себе Блока и теперь про себя повторяла:
Сдайся мечте невозможной,
Сбудется, что суждено.
Сердцу закон непреложный —
Радость — Страданье одно!
Ей было не совсем понятно, почему радость — это «страданье одно», и хотелось ей простой радости, без страданья. Но можно ли было спорить с Блоком!
Если бы не письмо отца, полученное с фронта вскоре после революции, она бы думала, что для нее ничего в мире не произошло.
Среди жизненных утрат, понесенных ею впоследствии, больше всего ей было жалко этого несохраненного отцовского письма. Первое и последнее письмо, адресованное отцом ей лично, он писал ей как взрослому человеку, он поздравлял дочь с переворотом власти, и благодарил Бога за произошедшее, и говорил, что ей придется жить уже в лучшее время, когда будет правда и справедливость, завидовал ей, радовался за нее и горячо советовал поэтому идти на юридический факультет. Отец верил в право.
После приподнято-радостного письма отца (неотступно стояло перед нею его потемневшее лицо, ввалившиеся грустные глаза, слышался запах его гимнастерки) она вдруг поняла, что произошло нечто столь большое, после чего уже нельзя шептать стихи о «радости — страдании» и мечтать о любви. Надо помогать отцу и решать деловые задачи. К тому времени она кончила восьмой дополнительный класс гимназии и должна была выбирать себе жизненную дорогу. Письмо отца сразу спустило ее на землю.
Свободное копирование
