Я занимался с Самойловой несколько месяцев; она меня основательно подготовила к сцене и, довольная моими успехами, обещала свое ходатайство перед директором императорских театров.
— Я благословляю его, — сказала она как-то при встрече с моим отцом. — Он годен…
То же самое она передала и крестному отцу моему, Леонтию Васильевичу Дубельту, имевшему видное положение в петербургском свете, благодаря занимаемому им месту. Он приехал к нам и сказал:
Марья Васильевна хвалит Сашу и находит его способными я очень рад и обещаюсь его пристроить на здешнюю сцену…
Да ведь он еще совсем мальчишка, — усомнился отец.
— Ничего не значит! Я с Гедеоновым очень дружен: мы ведь с ним однокашники по полку, и он для меня сделает все, что угодно.
Дубельт велел мне явиться к нему на другой день утром для того, чтобы отправиться с ним вмёсте к Гедеонову. Разумеется, радости моей не было конца, и я насилу дождался условленного часа.
Прихожу к Леонтию Васильевичу и отправляюсь с ним к Гедеонову, который встретил Дубельта необыкновенно радушно, а меня, после того, как узнал, что я крестник его приятеля, — ласково.
— Я к вам привез актера, — приступил прямо к делу Леонтий Васильевич.
Гедеонов взглянул на меня и спросил:
— Вот этого молодого человека?
— Да.
Я сконфузился и покраснел до ушей.
— Вы не беспокойтесь, Александр Михайлович, — поспешил предупредить Дубельт директора театров, — он не неуч какой-нибудь: его приготовляла Марья Васильевна Самойлова.
— Это хорошо, — согласился Гедеонов и обратился ко мне с вопросом:
— Вы бреетесь?
— Нет еще!
— Ну, так до бороды придется в нашей школе пробыть…
Свободное копирование
