На снимке Григорий Алексеевич Смышляев.
Родился 11 ноября 1903г.
Погиб в июне 1942г. при защите Севастополя.
Этот очерк – попытка дать жизнеописание одного из командиров РККА, моего отца, который, как и миллионы других, отдал жизнь за семью, за Родину, за счастливое будущее. Вплоть до прошлого года я знал о нём только то, что он погиб в 1942 году при обороне Севастополя в звании полковника.
И ещё помню, как на железнодорожной станции Навтлуги, что возле Тбилиси, провожал с мамой отца на фронт. Шёл мне тогда седьмой год. Сколько с тех пор прошло лет! Сколько было всяких переездов и событий! Однако мне сказочно повезло: среди старых бумаг я нашёл… автобиографию отца, написанную 21 декабря 1938 г. от руки (совсем здорово!) в военную академию им. Фрунзе и аттестацию штаба Зак ВО от 1 июля 1940 года. Какая крупная удача: почти через 70 лет!
Я узнал, что Григорий Алексеевич Смышляев родился в 1903 году в деревне Дементьево (вариант Деменево) Сернурского кантона Токтай-Белянского района Марийской АССР в семье крестьянина-бедняка. В 1917 г. 13-ти лет окончил 2-х классное училище в селе Токтай-Белян. По приказу НКО ему присвоили семилетнее образование. Такое «присвоение» по-началу вызвало усмешку, но, закончив чтение текста, я испытал изумление: орфография оказалась безупречной, не то, что сегодня у некоторых при дипломе высшего образования. У этого «крестьянина из крестьян» ( по выражению из послужной карточки офицера, взятой из архива), даже почерк лёгкий и красивый, как полёт ласточки.
У него было 6 братьев, двое из которых умерли ещё во младенчестве, – обычная картина для тех лет. И обычная судьба. Крестьянствовал, «батрачил на кулаков». Но парня, видимо от скудости впечатлений, тянуло к свету, он в 1921 году поступает в Казанскую пехотную школу, а через 2 года, после расформирования школы (повезло!) его переводят во Владикавказ курсантом школы комсостава.
По окончании учёбы ( 1925 г.) его направляют в Краснодар, где назначают командиром взвода 66 стрелкового полка, а с августа 1926 г. уже командует пулемётной ротой. Было пока мирное время. Однако Г. А. Смышляев быстро продвигается по служебной лестнице. Командуя ротой 5 лет, до 1931 года, становится командиром-политруком 222стр. полка уже с 1928 г. (наверное тогда такое было возможно). А с мая 1931 помощник командира батальона 220 стр. полка в станице Славянская, где прослужил всего год.
Засиживаться не давали: с марта1932 г. из тёплого края его перебрасывают в Красноярск, где в апреле 1934 года я имел честь родиться. В том же месяце его направляют в Антипиху – какую-то дыру Читинской области, которую и на карте не найдёшь. В 1936 году он командир батальона 107 стр. полка. Наконец в июне1936 года его переводят в штаб Забайкальского военного округа инструктором вневойсковой подготовки 4-го отдела Забайкальского военного округа. Обучал будущих красноармейцев до декабря 1936 г.
В самые крутые морозы января 1937 г. отца отпустили в Москву на курсы «Выстрел» при академии им. Фрунзе, где он вкушал блага цивилизации до июля месяца. Зато потом его «сослали» в Цугуловский дацан по ноябрь 1938 г. Я смутно помню монгольский монастырь, траву куда выше моего роста, деревянные домики.
И ещё лучше помню Батум, точнее участок с двухэтажным домом, где возле мандариновых деревьев с оранжевыми плодами иногда появлялся павлин с огромным развёрнутым хвостом и маленькой изящной головкой с венчиком. Его небольшой чёрный клюв, однако, вызывал опасение, когда он с грохотом клевал кукурузные зёрна с крышки ведра или с моей ладони.
В 25-ом горном стрелковом полку отец служил с декабря 1938 года. Но уже в 1940 году мы переехали в Тбилиси: Г.А.Смышляев в звании майора был назначен на должность начальника 1 отделения 2-го отдела штаба ЗакВО . Проучился 1 семестр в академии им. Фрунзе.
И началась война.
Последний документ из числа рассекреченных, хранящихся в ЦАМО – приказ об откомандировании в марте-месяце начальника 1-го отделения боевой подготовки Г. А. Смышляева в штаб 63-й горнострелковой дивизии начальником отделения тыла, которую вскоре отправили на границу с Ираном или даже в сам Иран.
Захотел узнать, а что же было дальше, до января 1942 года, когда отец прибыл в Севастополь? Передо мной раскрытая папка с аккуратно наклеенным ярлыком «Список №1» 63гстр. дивизии - и ни единого документа внутри! Она была похожа на книгу с начисто выдранным содержимым. Не веря глазам, взвесил «корочки» на руке, даже провёл пальцем по сгибу изнутри: точно, пустая!
Возникло крайне неприятное ощущение холода возле сердца, и мысль: «Всё, больше в этом архиве делать нечего, хотя остались пробелы. Но отчаиваться всё-таки не следует. Может в воспоминаниях ветеранов что-нибудь встретится или в рассказах писателей… Кто знает, вдруг повезёт?
Отец всю жизнь учился, выполнял массу разнообразных поручений, руководил политкружком жён комсостава, а это, согласитесь, дело весьма тонкое, ответственное и очень опасное со всех сторон. Неужели пуля-дура так быстро оборвала его жизнь в Севастополе, что он ни одной награды не успел получить?
Всегда дико себе представить, что целая планетарная система человека с его необъятным и сложнейшим миром мыслей, памяти, чувств, всевозможных мечтаний, задумок может так просто и мгновенно исчезнуть. Ведь какой, порой, колоссальный багаж знаний, пропадает уже без пользы человечеству! А сколько проектов остаётся не осуществлёнными! Человек это высшая ценность на Земле! Не только реальная, но и, что очень важно, потенциальная.
Возник второй вопрос: а какова судьба всей дивизии – это же несколько тысяч человек?
Отец остался жив-здоров и даже был переведён командиром полка 95 Молдавской стр. дивизии, а где остальные из Закавказья? Спросил у работницы архива. Ответ был очень краток: «Разбита». Уничтожена, расформирована, пленена? Куда люди девались? Никакого ответа. Это же не стакан, не тарелка. Не последовало даже остроумного слова.
Это была элементарная дерзость, если не сказать грубее. Как будто вернулся в загадочный Советский Союз с его непредсказуемостью. Подумал: не проделки ли это Л. З. Мехлиса – сталинского представителя Ставки Верховного Главнокомандования, который в самые критические дни обороны Севастополя нещадно «шерстил » кадровый состав воинских частей и даже расстреливал некоторых командиров, хотя командиры и без его «помощи» таяли, как снег, под жаркими лучами солнца лета 1942 года.
