Наша работа продолжалась, несмотря на воздушные тревоги, стрельбу в городе, взрывы, угрозы нападения на посольство.
В Москве действовала специальная комиссия Политбюро ЦК по Ирану во главе с Л. И. Брежневым. В нее входили Ю. В. Андропов, Б. Н. Пономарев, Д. Ф. Устинов. Более полномочного органа в Советском Союзе быть не могло. Комиссия нуждалась в информации.
Каждый день проводились встречи с источниками. В кромешной тьме кто-то из работников выходил в замерший город, ехал по пустынным улицам, шел пешком, отыскивал заветную дверь, за которой его ждал наш помощник, или же поднимал в условном месте какой-то бросовый предмет – смятую сигаретную упаковку, старый молочный пакет – и извлекал оттуда предназначенное для него сообщение. Надо было не только убедиться в отсутствии наблюдения, но и не попасть на глаза патрулям стражей исламской революции или исламских комитетов. Время было такое, что патрули стреляли и лишь потом спрашивали: «Кто идет?»
Очень хорошо проявили себя в этих условиях работавшие в резидентуре армянин, азербайджанец, узбек и туркмен – умелые, самоотверженные, преданные нашему делу люди. Они одевались, как местные жители, говорили на их языке, полностью сливались с толпой. (Один из них, Давлат, в дальнейшем работал в Афганистане. Афганская армия в то время пополнялась методом «отлова»: солдаты внезапно оцепляли какой-то район и насильно забирали всех мужчин призывного возраста. Давлат дважды становился жертвой «отлова», доставлялся на призывной пункт и лишь благодаря вмешательству официальных советских представителей не оказывался на передовой с автоматом в руках. Давлат мог бы стать прекрасным нелегалом.) Что ни вечер, кто-то из моих товарищей работал в городе. Человек уходит один, время его возвращения рассчитано, отработаны условности, с помощью которых он должен сообщить резиденту об исходе операции. Это может быть, к примеру, телефонный звонок его жены своей приятельнице в посольство на заранее оговоренную тему.
Свободное копирование
