Наша внешняя политика, казалось мне, всегда чрезмерно ориентировалась на личности. Индира Ганди была выдающимся государственным деятелем и жестким политиком. Она держала в повиновении все руководство правящей партии и безжалостно выбрасывала за борт тех, кто исчерпал свою полезность или чья лояльность вызывала у нее сомнения. Индира не была, однако, диктатором в демократической стране. Она чутко реагировала на общественное мнение, считалась с оппозицией, с переменчивыми настроениями в парламенте и в собственной партии. На месте, с близкого расстояния, посольство и наша служба все это видели, но для Москвы Индира стала Индией, а Индия – Индирой. Подобный подход вел к чрезмерному упрощению явлений, но, видимо, взглянуть на вещи по-другому в Москве не хотели и не могли. Люди бессознательно пытаются экстраполировать на чужие страны свои привычные порядки. Наша политика фокусировалась на Индире Ганди, Международный отдел ЦК вынуждал индийских коммунистов поддерживать ее, на это же усилиями посольства и резидентуры направлялось все внушительное просоветское лобби. Любой прохладный ветерок в межгосударственных отношениях воспринимался болезненно. Москва вела себя порою так, будто Индия дала обет любви и верности советским друзьям. Покойный премьер-министр любила напоминать на закрытых совещаниях, что у государства нет постоянных друзей или врагов, постоянны только национальные интересы. Именно это и лежало в основе ее патриотической внешней политики.
Личность Индиры, ее политические способности, популярность зачаровывали, заставляли верить, что в любой сложной ситуации она сумеет найти такой маневр, который укрепит ее позиции. Советская сторона на всех уровнях, используя все возможности, поддерживала премьер-министра. Немало потрудилась над этим и наша служба, причем не только в Индии, но и за ее пределами. Информация, содержавшая критические оценки того или иного аспекта политики Индиры Ганди, встречала в Центре прохладный прием, и я не уверен, что она покидала стены ПГУ.
12 июня 1975 года судья Аллахабадского суда Синха признал недействительным избрание Индиры Ганди в парламент и лишил ее на шесть лет права избираться в выборные органы. Подтвердилась безошибочность теоремы Гедела: «Когда все предусмотрено, когда исключена возможность какой-либо ошибки или даже неожиданности, что-то обязательно случается». Разразился политический кризис. Правящая партия стала стеной на защиту премьера. Сама Индира Ганди проявляет великолепные бойцовские качества. По сорокаградусной жаре она ежедневно десятки раз выступает перед конгрессистскими демонстрациями, проходящими перед резиденцией премьера, говорит ярко, просто и убедительно. В городе организуется миллионный митинг в поддержку Индиры, до крайности возбуждена вся страна. Решение судьи Синха оспаривается в Верховном суде, но исход дела далеко не ясен. В советском посольстве ругают демократию. «Это дерьмократия», – заявляет один из старейших дипломатов. Наша пресса два года тому назад замолчала Уотергейт, и не потому, что Никсон был близок и дорог Советскому Союзу. Причина была ясна – власть священна и неприкосновенна в принципе, любые покусительства на нее вредны в принципе. Здесь же какой-то судья (априорно реакционер и проамериканец) замахнулся на великого лидера и к тому же друга Советского Союза.
Свободное копирование
