Мои воспоминания - 98

Проектная работа.

Учёба во втором институте.

 Я проработал в УКРГИПРОМЕЗЕ 5 лет, сначала в прокатном, а затем в трубопрокатном отделе. УКРГИПРОМЕЗ – это Украинский институт по проектированию металлургических заводов. Как я уже писал в предыдущем разделе, директором института тогда был Марк Борисович Розенштрах. Как я смог устроиться в Гипромез, я также написал ранее. Начальником прокатного отдела Укргипромеза был Ф. Розенталь, трубопрокатного – Р. Гендлер. Необходимо отметить, что они заняли свои посты до антисемитской кампании, развёрнутой в конце правления Сталина. После этого еврею попасть на руководящую должность было совершенно невозможно. Вообще, чтобы как-то выдвинуться, еврею нужно было показать выдающиеся способности, быть, как говорится на две головы выше остальных. Руководителем моей бригады был Юра Крупман, наш хороший знакомый и отличный специалист. Внешность у него была сугубо штатская, поэтому мы шутливо называли его на военный лад: наш комбриг. Приведу интересный случай, касающийся Крупмана. Наш институт выполнял проект для Венгерской республики. Исполнителем этого проекта была наша бригада, т.е. бригада Крупмана. Венгры несколько раз приезжали на согласование задания и совещались с ним. Эти совещания проходили в Москве, т.к. в Днепропетровск иностранцев не пускали. У нас в городе был крупнейший оборонный завод, поэтому наш город был закрытый. Завод занимал огромную территорию и даже имел свой аэродром и свои самолёты. По ночам на этом заводе производили испытания ракетных двигателей, и рёв сверхмощных двигателей был слышен на всей территории большого города. Кстати, отдельные небольшие детали и материалы с этого завода, несмотря на строгую охрану и жёсткий режим секретности, можно было купить на базаре. Именно там я купил провода в высокотемпературной изоляции, необходимые мне при выполнении экспериментов по диссертации. Венгры пригласили нашего представителя приехать к ним. Вопрос зарубежной командировки решался с участием институтского, районного и городского комитета коммунистической партии. Евреев за границу не пускали. Хотя венгры просили, чтобы приехал Крупман, но начальство оформило документы на кого-то другого. Когда об этом узнали венгры, то они настояли на приезде именно Крупмана. Пришлось снова совещаться с партийным начальством. С трудом разрешили ехать Юре.

Главным конструктором нашего отдела был Борис Александрович Гинзбург (среди своих имел кличку Боба). Боря – широко образованный, эмоциональный, быстрый в решениях человек. При получении от начальства нового задания он влетал в отдел (именно влетал, а не входил), швырял бумаги на стол и кричал: «Ребята, бросайте всё! Есть новая работа!». При разговоре с сотрудниками он принимал решение ещё до того, как собеседник полностью изложит свою идею. Его ближайшими друзьями были Лёва Гузов, доцент металлургического института, о котором я уже писал, и Исаак Гольдштейн, главный конструктор механического отдела, очень хороший человек, великолепный специалист и, по совместительству, муж нашей институтской соученицы Ады Кордон. Это были три человека, очень похожие друг на друга внешне и внутренне. Их общее качество я бы охарактеризовал таким словом – быстромыслие. Во время общения с этими людьми нужно было уметь приспособиться к быстроте их мышления.

В Гипромезе работал наш друг Толя Шубин. Его жена Милочка – ближайшая подруга Бэлы. Мы часто ходили друг к другу в гости, вместе проводили праздники. Толина мама, Валентина Андреевна, всегда пекла мой любимый сдобный пирог с вишнями и объявляла гостям, что пирог испечен специально для меня. Мы хорошо знали Милочкиных родителей - Регину Григорьевну и Фёдора Федоровича - и семью её сестры Аллы. Шубины первые из наших друзей стали садоводами. Сад им передали родители. Я был доволен, что вложил небольшую часть своего труда в строительство Толиного садового домика. В то время строительные материалы были большим дефицитом. Толя сооружал глубокий подвал под домом. Для бетонирования стен подвала Толя смог приобрести целую машину бетонного раствора. Раствор привезли в сад вечером и вылили на землю. Опалубка, куда нужно было заливать бетон, была уже готова. Бетон нужно было срочно использовать, пока он не затвердел. Толя созвал своих приятелей, и мы целую ночь накладывали бетон в вёдра, тащили их к подвалу и выливали. Вёдра были тяжеленные – около 25 кг. После такой ударной ночной работы Милочка нас накормила, мы завалились спать и проснулись под вечер. После того, как мы тоже стали садоводами, мы с Шубиными, если можно так выразиться, « дружили садами» - они изредко бывали у нас в саду, а мы – у них. Не могу не упомянуть большую материальную помощь, которую нам оказали Шубины перед свадьбой Димы. В это время мой Трубный институт платил своим сотрудникам мизерную зарплату.

В одном отделе со мной работали наши друзья и приятели: Юра Крупман, Юра Венгеровский, Миша Пинчук, Саша Зинченко (будущий директор Укргипромеза), Лёня Донской (для друзей—Лёлик), Лёня Гофман, Толя Токмаков, Фима Куперштейн, Гриша Крейнин, Абраша Елинсон, Яша Цейтлин, Сава Комаровский. Хорошие отношения у меня были с Вадимом Васильченко, с Витей Сержантовым, с ветеранами отдела Геной Дьяконовым и Толей Верютиным. Соседнее со мной рабочее место занимал молодой парень Валя Васильев, страстный филателист. Валя, как все филателисты, обменивался марками, покупал и продавал марки. Он затеял торговлю марками с иностранцами и на этом попался. Валя посылал в другие страны письма и для того, чтобы переслать ценные марки, пользовался таким приёмом. Под обычной маркой, которую наклеивают на конверт, он ухитрялся прятать ценные негашёные марки. На почте это сразу заметили, и Валя имел крупные неприятности: его обвинили в валютных махинациях, т.к. негашёные марки считаются валютой.

К Саше Зинченко я несколько раз ходил домой и налаживал телевизор. Наш соученик Миша Пинчук имеет двойную фамилию – Пинчук-Аркин. Он мой дальний родственник и отец широко известного бизнесмена Виктора Пинчука. Степень родства можно увидеть на моей подробной родословной. Миша и его жена Софа бывали у нас дома, а мы бывали у них. Как-то, когда Дима был маленький, мы встретили Мишу на улице и он наклонился к Диме, чтобы поговорить. Дима увидел почти лысую Мишину голову и с большим разочарованием произнёс: «Э-э, так у вас же волос нету!». Эту фразу Миша каждый раз вспоминает, когда заходит разговор о детях: «Что с вами говорить, если у вас волос нету!». Во время нашей работы в Гипромезе Миша Пинчук побывал в Чехословакии, а потом рассказывал про эту интересную страну. (В то время поездка за рубеж была большой редкостью.) Он привёз фотографии с фотовыставки обнажённой натуры (совершенно невозможное мероприятие для СССР) и рассказал, как при нём учительница привела на эту выставку школьников 7 – 8 классов и они со знанием дела обсуждали достоинства фотографий и проблемы светотени. Миша также привёз невиданный для Советского Союза сувенир – рулоны туалетной бумаги, на которых напечатаны комиксы, дающие развлечение человеку в минуты уединения. Одно время мы с Мишей ходили в группу здоровья на водную станцию завода им. К. Либкнехта и бегали несколько километров вдоль берега Днепра. После того, как я начал работать в Трубном институте, к нам поступил работать Мишин сын Витя. На моих глазах Виктор Пинчук стал очень известным человеком. Его фирма «Интерпайп» сначала занимала один этаж большого корпуса Трубного института, затем они арендовали половину корпуса, и в конце концов фирма выкупила весь этот корпус. Я изредка сталкивался с Витей в институте. Он всегда здоровался первым.

Наш сотрудник Савелий (Сава) Комаровский в 1937-1939г служил в войсках НКВД. Он рассказывал, что основная его «работа» в то время была по ночам: например, во главе с капитаном едут на машине кого-то арестовывать, а на следующий день во главе с лейтенантом едут арестовывать вчерашнего капитана. Большинство арестованных навсегда бесследно исчезали. (В этом кратком описании содержится ужас обыденности происходящих в то время событий. Ни одна семья не была застрахована от ночного стука в дверь и беспричинного исчезновения любого человека.)

Юра Венгеровский и Абраша Лиенсон сейчас живут в Германии и мы с ними общаемся (в основном – по телефону). В Германии также живут Лёня Донской, Витя Кнуренко, Валя Бассель, и ещё много бывших сотрудников. Лёня Гофман издаёт юмористический журнал в Израиле, Толя Токмаков, с которым мы в Днепропетровске занимались греблей на морской шлюпке, сейчас живёт в Дюссельдорфе.

Фима Куперштейн проработал много лет на трубном заводе в Рустави (в Грузии) и часто рассказывал про обычаи заводского начальства в этой южной республике. Гриша Крейнин – большой юморист. При входе в любые отделы Гипромеза он всегда махал рукой и громко говорил: «Сидите, сидите!» - как будто все присутствующие пытались при виде его встать. Его любимая фраза: «Я этого не знаю, но я уверен!» У меня были хорошие отношения с главным инженером проекта Толей Дубровским, мне нравилась его манера разговаривать — очень спокойно, вдумчиво. Моя мама рассказала, что она хорошо знала Толиного отца, так как много лет с ним вместе работала.

Когда люди долго живут в одном городе (даже если этот город имеет население больше миллиона человек), то между ними возникает множество связей. Юра Крупман был в Гипромезе моим непосредственным начальником. Дядя Юры был начальником типографии, где работала моя мама и где недолго работал я. Мама Юры – Марья Ефимовна – была глазным врачом и подругой тёти Клары. Жена Юры – Рита – работала в трубном институте одновременно со мной.