Бакена. Моё детство - 3

Глава 3

 Весть о том, что Николай вернулся с войны, да ещё с молодой женой, мгновенно облетела всех родственников и знакомых. Столпотворение продолжалось несколько дней. На лодках приплывали бакенщики с соседних перекатов — каждому хотелось увидеть фронтовика-победителя. Отец по много раз рассказывал случаи из военной жизни.

 Особое впечатление на всех производил рассказ о том, как ему при взрыве бомбы, которая угодила в крышу укрытия, осколком чуть ногу не оторвало, и спасло то, что на ноге лежал пистолет в кобуре. Ствол изогнулся, пистолет пришлось поменять, а нога долго болела. Такой факт в жизни отца действительно был. Гости подолгу рассматривали орден и медали, качали головами. Представляя свою жену родственникам, отец утаил её польское происхождение, лишь обмолвился, что Броня белоруска.

 Всем родным отец привёз подарки: Ульяне Егоровне подарил пуховую шаль, сёстрам — красивые платки и чулки, братьям — рубашки. Но больше всех остался доволен подарком немногословный Иван Иванович: ему был подарен мундштук и трубка для курения и, самое главное, немецкий прибор для бритья, в комплект которого входили «опасная» бритва, ремень для её заточки, помазок с красивой ручкой и металлический стаканчик для получения пены.

 За четыре с половиной года, что отец отсутствовал в Ермаке, жизнь на «острове» почти не изменилась: те же бакена, тот же огород, и стерляди в реке не убыло, и диких гусей по осени так же постреливали.

 А вот родные — изменились. Иван Иванович только-только разменял шестой десяток, постарел, поседел, осунулся. Он по-прежнему работал старшиной пятого прорабства Верхне-Иртышского бассейнового управления путей (ВИБУП). Это прорабство имело протяжённость более семидесяти километров: от Павлодара до Ермака — пятьдесят километров, и от Ермака вверх по Иртышу — ещё двадцать километров. Старшина управлял работой путевых рабочих (бакенщиков), которые следили за судоходной обстановкой на отведённых участках реки.

 Заметно сдала и Ульяна Егоровна, однако былой сноровки не утратила: уверенно выполняла любую мужскую работу, будь то сенокос, рыбалка, заготовка дров или гребля на вёслах. Занималась детьми. Отец с интересом слушал рассказы своей матери о родных.

 Старшая сестра отца, Мария, после десятилетки успела до войны окончить педучилище и стала работать учителем по русскому языку и литературе в Ермаке. Перед самой войной она познакомилась с учителем математики Михаилом Иосифовичем Якименко, за которого в июне вышла замуж. С первых дней войны Михаил Иосифович ушёл на фронт, а Мария жила с родителями на бакенах. В марте 1942 года у неё родилась дочь Лена. В одном из первых боёв Михаил Иосифович получил ранение, а после госпиталя был комиссован. В Ермаке его направили работать директором нефтебазы.

 Здесь у них родились ещё две дочери: Галина и Наталья. Когда мои родители приехали в Ермак, Мария работала учителем, а её муж по-прежнему работал на ермаковской нефтебазе. Забегая немного вперёд, скажу, что в июне 1947 года у них родился сын Коля, а через два года неожиданно умерла дочь Лена, которой было семь лет. После этого супруги Якименко с тремя детьми уехали из Ермака учительствовать сначала в Урлютюб, Павлодарской области, а затем в Черлак, Омской области. Там у них родилась дочь, которую снова назвали Еленой.

 Отец заметил, как выросла и похорошела его сестра Анна. К этому времени она после семилетки уже работала помощницей бакенщика на одном из участков, которым руководил её отец. Обмолвилась, что у неё есть жених, которого зовут Федором.

 К появлению моей мамы Анна отнеслась ревностно. С любопытством рассматривая молодую невестку — её красивое европейское лицо, выразительные серые глаза, короткую модную стрижку, — Анна поняла: единоличное первенство по красоте среди ближайших родственников ей теперь придётся делить на двоих. Это заметно сказалось на их последующих отношениях.

 Особенно привязался к брату и буквально не отходил от него ни на шаг шестнадцатилетний Владимир, ученик девятого класса, всё больше утверждавшийся в мысли после школы поступить в военное училище. Подтянутый и целеустремленный, в классе он был одним из лучших учеников, девчонкам предпочтения не давал — все помыслы лишь об учёбе и помощи родителям. Тёплые отношения между братьями остались навсегда.

 Близнецы — тринадцатилетние Иван и Пётр — после приезда брата немного робели, потом осмелели и вели себя шумно, постоянно стараясь привлечь внимание старших. Ульяна Егоровна беспрестанно на них покрикивала, но толку от этого не было. Через несколько дней Пётр уехал в село на занятия в школу, а Иван остался. Ульяна Егоровна в сердцах сокрушалась:

 — Петька вертоголовый, но в школу ходит, через год собирается в речное училище поступать. А Ванька никак не хочет учиться, весь в деда Егора пошёл. В шестой класс неделю походил и бросил. Уже и порола, но всё бесполезно. Работает, бате помогает.

 Отец раза два пытался поговорить с братом, но тот даже слушать не захотел. Спустя много лет Иван, чувствуя пробелы в образовании, в отчаянии корил свою мать: «Сильнее пороть надо было!»

 Самая младшая из сестёр отца, Евдокия, только что пошла в первый класс. От брата не отходила ни на шаг, сразу подружилась с женой брата и, осмелев, потихоньку на ушко попросила её показать, что же такое лежит в чемодане странной формы, который до сих пор не открывали. Пётр с Иваном выжидающе поглядывали в их сторону, видимо, это они отправили простодушную Дусю на задание. Мама открыла футляр с аккордеоном. Как говорят в таких случаях — произошла немая сцена: дети впервые очень близко увидели необычный, поблёскивающий белыми клавишами инструмент. Дусю он так заворожил, что впоследствии она довольно прилично научилась на нём играть.

 Здесь следует заметить, что сколько я себя помнил, у деда с бабушкой всегда в домике на стене висели гитара и балалайка, и все мои родственники в той или иной мере владели этими инструментами. Все мои тёти: и Мария, и Анна, и Евдокия, и даже бабушка Ульяна неплохо пели, аккомпанируя себе на гитаре, а дяди и мой отец кроме гитары неплохо владели балалайкой, особенно отличался дядя Иван.

 Давно ушёл из жизни мой отец, но навсегда мне запомнился его негромкий мягкий баритон, лёгкие переборы на семиструнной гитаре. Задумчиво глядя куда-то в сторону, он пел романсы, которые любил: «Мой костёр в тумане светит» и «Ночь светла». Я сам неплохо играю на нескольких инструментах, имею музыкальное образование, играл в эстрадных оркестрах, но как услышу эти непритязательные песни — душа замирает, память возвращается в то, незабываемое время детства.