Предисловие-2 к моим мемуарам

Предисловие-2 к моим мемуарам

 На фото: я с дочерью Еленой. Тихорецк. 2008.

 (Елена в 2008 году окончила СПбГУ с красным дипломом).

 (Предисловие к мемуарам написано моей дочерью Еленой)

 Дорогой папочка!

 Тот труд, которым ты занимаешься — пишешь автобиографическую повесть — полностью выделяет тебя из толпы «Ваньков, родства не помнящих»! Нам недавно преподаватель по истории России сказал: «Вряд ли есть кто-либо в этой аудитории, кто знает историю своего рода. Я уверен, что почти все из вас или ваших родителей не знают даже имён своих пра-прадедов, не говоря уж об истории их жизней. А ведь на Западе такое незнание считается варварством, там люди могут рассказать, не колеблясь, о 3-4 своих ближайших поколениях». Можешь себе представить, папа, как я гордилась тобой в ту минуту. На самом деле то, чем ты занимаешься — гениально. Я могу даже объяснить, почему.

 Дело в том, что на Западе историю изучают по-другому: если в Советском Союзе историческая наука изучала все происходящие процессы как бы «сверху» (т. е. изучала классы, формации или, например, движение народных пластов в революции) то на Западе уже с начала XX в. исторические процессы изучаются «снизу» — т. е. изучается индивид, личность, и лишь потом эти «микроскопические» данные проецируются на более глобальные процессы. Таким образом, на Западе упор делался на социологические исследования и на статистику, на историю отдельных деревень, семей, людей. У нас же всё изучалось в обширных масштабах: «Интеллигенция в революции 1917 г.» или, скажем, «Сталинские репрессии». Это и есть главное отличие исторических школ в России и за рубежом. Лишь с конца 80-х гг. наши историки стали изменять свой подход к историческим исследованиям: всё больше появляется работ по истории отдельных фабрик, семей, личностей.

 Ты, по большому счёту, новатор. И твоя рукопись — бесценный, в том числе и исторический источник. Как сказал один знаменитый историк, история одной человеческой жизни может стоить подчас больше истории всего народа. Эти слова, конечно, имеют свой контекст: историк имел в виду, что по прошествии десятков лет, столетий, тысячелетий самое сложное для историка — понять мышление, ментальность людей, живущих в давние времена. Мне давно хотелось написать тебе об этом, но всё как-то с мыслями не могла собраться.

 Это удивительно, папа, но наши с тобой пути странным образом пересекаются: мы оба изучаем прошедшие времена, оба являемся, по сути, новаторами в своей области. Мы делаем это разными способами, но идея и результат нашего труда являются в высшей степени интересными (если быть точной, то у тебя — являются, а у меня — будут являться)! Ещё раз при этом повторю, что знание своих корней — уникальная для нашей страны вещь, и то, что ты всерьёз этим занимаешься, — должно быть гордостью не только моей, но всей нашей семьи. Искренне удивляюсь при этом твоей целеустремлённости (признак сильной личности), когда ты, несмотря на все замечания, чьё-то недовольство продолжаешь заниматься любимым делом — регулярно, настойчиво, кропотливо. Остаётся лишь пожелать, чтобы эта жажда самопознания, стремление не раствориться в сотнях тысяч других жизней, в этом бесконечном человеческом потоке — с годами только усиливались, чтобы изо дня в день работа над жизнеописанием своей семьи и своей жизни только приумножалась.

Твоя дочь Елена,

студентка 2 курса Истфака СПбГУ,

Санкт-Петербург,

6 ноября 2004 год.