Еще сначала моего пребывания в Низовом укреплении я желал осмотреть дом Шамхала, но каждый день откладывал свое посещение, потому что владетельница этого дома была в отсутствии. Я мог бы осмотреть дом и без нее, но мне собственно хотелось видеть не здание, а самую Шамхальшу. Странное желание, но всякий на моем месте возымел бы подобную мысль, когда бы узнал что нынешнюю Шамхальшу зовут Сюльтанет, что она героиня повести "Аммалат-Бек." Те, которые читали этот рассказ -- а кто его не читал? -- конечно с прискорбием узнают, что Сюльтанет, та самая Сюльтанет, для которой Аммалат сделался низким убийцей, ныне покинута своим мужем, высокостепенным Шамхалом Тарховским, и живет одинокая в шамхальском доме в Тарху. В моих глазах такое положение делало Сюльтанет еще интереснее, и видеть ее я имел одной причиной больше. Но как нарочно к моему горю, Сюльтанет уехала в горы на похороны какого-то Бека, одного из своих родственников, и возвратилась в Тарху только накануне моего отъезда. Разумеется, я немедленно отправил к ней депутатом переводчика Низового укрепления и его красноречию вверил свою судьбу: короче сказать, я насильно навязывался на знакомство, и под предлогом осмотра дворца просил позволения видеть и владетельницу его. Сюльтанет сначала изъявила свое согласие, но потом раздумала, и, жалуясь на головную боль, отказалась принять меня. Известно, что все гяуры чрезвычайно упрямы: я приказал сказать гордой Шамхальше, что остаюсь до ее выздоровления. Эта лесть или угроза -- назовите как угодно -- произвела свое действие: после долгих колебаний Сюльтанет велела просить меня к себе.
День был мрачный, солнце пряталось за тучами, и по временам накрапывал дождь, но ничто не могло бы удержать меня в эту пору. На сильном коне я понесся в Тарху и вскоре очутился, в сопровождении переводчика, перед шамхальским дворцом. Мы сошли с лошадей и принялись за исторические исследования местности, в ожидании желанного приема.
Дом Шамхала находится в верхней части Тарху и выстроен не совсем по-здешнему: это довольно правильное здание сложено из тесаного камня, освещается правильно расположенными окнами с рамами и стеклами, и с фасада, перед которым растут тополи, очень похоже на европейское жилище; к одной из боковых комнат примыкает балкон. У главных ворот находится тюрьма -- выкопанная в земле яма, в которую на веревке спускают преступников; при мусульманском владычестве наказания были гораздо суровее, и восточные казни -- ослепление и проч. были в большом ходу.
На первом дворе находится между главными и вторыми воротами фонтан или правильнее четвероугольный бассейн сажен семь в окружности, покрытый навесом; подле бассейна лежит небольшой серый камень: это трон Шамхала, на котором он судит и рядит своих подданных, на котором и коронуются новые владетели Тарху. На втором дворе, расположенном в ряд с первым, находится с левой стороны продолговатая четвероугольная комната также с бассейном, замечательная тем, что в ней принимал Шамхал Императора Петра во время пребывания Его в Тарху. Теперь эта комната стоит совершенно пустая, стены ее закоптели, окна и двери заперты, но память Великого стережет ее и от людей и от времени!
Вот наконец я очутился у третьих дверей, ведущих в отделение, занимаемое Сюльтанетой, и располагался уже войти к Шамхальше, как на вопрос переводчика "хазир-му" готово ли? -- слышу несносное "тохта" погоди! Делать нечего: я должен был обуздать свое нетерпение и ожидать, пока приведут в порядок приемную комнату Шамхальши. Вероятно, по недавнему возвращению из дороги или по общему на Востоке нерадению, комнаты находились в беспорядке, и для приема иноземца нужна была некоторая подготовка.
Однако терпение мое не долго страдало: через несколько минут меня ввели к Шамхальше.
В небольшой мрачной комнате, освещенной только одним окном, сидели, по восточному обычаю, на тюфяках, брошенных на полу, два существа. В углу у окна выставлялась на свету какая-то старуха, бедно одетая, что-то в роде дуэньи или компаньонки, а напротив ее у дверей или правильнее у окна в другую комнату скрывалась в тени владетельница Тарху, предмет неистовой страсти Аммалат-Бека, знаменитая Сюльтанет. На мой поклон она привстала очень грациозно и отвечала милым поклоном, закрывая ротик кисейным рукавом рубашки. В то время, как я поднимал голову, в окне за Сюльтанетой мелькнуло юное восхитительное личико, настоящий тип горской красоты: вероятно, желание взглянуть на гяура привлекло это личико к окну, также как любопытство видеть Шамхальшу привело меня сюда. С головы Сюльтанет падало большое кисейное покрывало, скрывавшее и костюм и стан ее: однако я успел заметить, не смотря на бесчисленные складки покрывала, что на ней надет шелковый архалук и туманы, и что стан ее сделал бы честь любой красоте.
Я осмотрелся вокруг и нашел, что для супруги высокостепенного Шамхала такое жилище очень бедно, а для героини романа даже неприлично! Пол устлан коврами, на стенах два небольшие простые зеркала и маленький лезгинский кинжал с шашкой: вот и все!
Мне подали стул, первое нарушение восточного этикета.
Я уселся и повел речь через переводчика: при моих слабых познаниях в кумыкском диалекте, я не осмелился беседовать с Сюльтанетой на здешнем языке.
Первым моим словом была чистая ложь: чтоб как-нибудь оправдать свою настойчивость на свидание с Шамхальшей, я пожаловал своих предков в Татары, а переводчик, с свойственным ему красноречием, объявил Сюльтанете, что я татарского семени (тюхми татар).
Но первая ложь не принесла никакой пользы: Сюльтанете, по-видимому, не было дела до моего происхождения, что впоследствии времени я нашел очень естественным.
Я попробовал изумить Сюльтанету с другой стороны -- разом объявил, что я будущий "путешественник по Востоку", но и этот громкий титул лопнул в воздухе без всякого эффекта.
Решительно у этой женщины умерли все чувства, или что-нибудь тяжелое лежит на душе, подумал я, и от себя обратил разговор на здешнюю сторону, отозвался о ней не совсем с похвалой, на что и Сюльтанет согласилась. Это придало мне смелости. -- "Я думаю, что вам здесь скучно? Правда, что из вашего окна вид на море волшебный, но подле вас, что за город, что за люди!"
-- Да, я теперь скучаю. Прежде, когда в Низовом укреплении жила супруга Коменданта, с которой я нередко делила время, мне было веселее: мы вместе ездили к морю, гуляли горах, и жизнь шла незаметно.
Вскоре вслед за этим я раскланялся.
Первый опыт исследования восточной красоты был не совсем удачен: я читывал во многих путешествиях, что красота и молодость на Востоке быстро улетают, но не совсем этому верил, а теперь должен был согласиться, что путешественники правы. Сюльтанете около 30 лет, но похудевшее лицо уже носит признаки довременной старости: единственными свидетелями былой красоты остались выразительные черные глаза и гибкий стан кипариса! По восточному обыкновению Сюльтанет дает своему лицу искусственную белизну и сурьмит брови, но это нисколько не делает ее моложе. Конечно, неприятное положение, в котором она находится, должно было иметь влияние на ее преждевременное увядание: Абу-Муслим, супруг Сюльтанеты, покинул ее и женился на молоденькой девушке. Одинокая жизнь и безотрадная будущность гнетут Сюльтанету и медленно разрушают ее здоровье: я делаю это предположение потому, что в разговоре Сюльтанеты заметен ум и некоторое образование, что женщина с таким взглядом на жизнь не может сносить равнодушно измену мужа, хотя на Востоке это и в порядке вещей. Может быть, апатия возьмет верх, и Сюльтанета привыкнет к своему горю! По крайней мере в настоящее время идол Аммалат-Бека очень угрюм и скучен.
Выходя из дому Шамхала, я видел на дворе детей Сюльтанеты, девочку лет трех и мальчика лет семи: оба ребенка очень милы и очень выпачканы в грязи. И то и другое также совершенно в порядке на Востоке.
Дождь усердно орошал почву тарховскую, но я возвращался в Низовое укрепление медленно, погруженный в глубокое раздумье о горестном положении женщины на Востоке. Когда-нибудь я напишу по этому поводу длинную и слезную элегию, только бы добраться мне до настоящего Востока.
По возвращении в Низовое укрепление мне объяснили причину, по которой Сюльтанета колебалась принять меня: говорят, покойный поэт Полежаев, при посещении своем Шамхальши, спросил ее как-то неловко о любви Аммалат-Бека, а известно, что слово любовь изгнано из мусульманского хозяйства. Сюльтанет обиделась нескромным вопросом и с тех пор начала принимать приезжих с большими предосторожностями. Из посетителей разного рода больше ей по сердцу хакимы (доктора), и она даже лечилась у одного русского доктора. Вообще Сюльтанета живет теперь уединенно и скромно, потому что дражайший супруг дает ей в частности очень ограниченное содержание.
Я не забыл наведаться у переводчика и о чудесном существе, которое мелькнуло за Сюльтанетой во время моего явления к Шамхальше, и узнал, что это одна из девушек Шамхальши, что в нее влюблен. ... уж не " путешественник ли по Востоку", думаете вы? Нет, в нее влюблен младший брат Шамхала, но Абу-Муслим не позволяет ему жениться на ней, потому что эта девушка не из знатной фамилии.
Как видите, до сих пор мое странствование обстоит очень благополучно: я прокатился по морю и не потерпел ни крушения, ни бури, к крайнему огорчению читателя, который чрезвычайно любит необыкновенные события; я даже видел тип кавказской красоты, и сердце мое осталось на месте, видел только на мгновение, но это еще удобнее для возжжения страсти, которая рождается именно от "рокового взгляда". Я знаю, что все влюбленные выведут из моего равнодушия совсем другое заключение: они скажут, что я оставил свое сердце на родине. Пожалуй, я и на то согласен, но только прошу не пренебречь следующей историей, историей собственно Тарху и его Шамхалов, а не чего-нибудь другого.
Свободное копирование
