А мне не терпелось поскорее попасть на этот главный театр войны. Свободные и простые отношения, установившиеся у меня с командованием Натальской армии после того, как я сбежал из плена в Претории, позволили мне без труда отпроситься на неопределенный срок из Южноафриканской легкой кавалерии и, не прерывая службы, перенести мою корреспондентскую деятельность в расположение армии лорда Робертса, базировавшейся тогда в Блумфонтейне. Я сложил свой ранец, воспользовался услугами натальской железной дороги, проплыл из Дурбана в Порт-Элизабет, оттуда, меняя поезда, пересек Капскую колонию и очутился наконец в роскошном отеле «Маунт Нельсон» в Кейптауне. Между тем «Морнинг пост», считавшая меня своим главным корреспондентом, предпринимала необходимые шаги для аккредитации меня в армии лорда Робертса. Понимая, что формальности займут никак не меньше нескольких дней, я заполнил досуг интересными беседами с ведущими южноафриканскими и голландскими политиками, находившимися в столице.
До сих пор я слыл шовинистом и ура-патриотом, ратующим за безжалостное подавление буров, и потому меня ругательски ругали в пробурских кругах. Теперь же я вызвал недовольство тори. Уход захватчиков из Наталя поставил под удар тех, кто сотрудничал с бурами, помогал или сочувствовал им. Вся колония ополчилась против них. Однако британское правительство, одержав победу, поначалу думало лишь о том, чтобы похоронить прошлое. Заместителю министра лорду Вулвертону разрешили даже произнести соответствующую речь. Я всей душой приветствовал подобное великодушие. Двадцать четвертого марта я телеграфировал из Ледисмита:
Вопреки чувствам, обуревающим верных жителей колонии, храбро сражавшихся за Империю, я искренне надеюсь, что возобладает политика примирения, которой и призываю следовать. Неустанно и неумолимо добивая вооруженных мятежников, совершенно излишне и непростительно стараться «проучить» тех, кто сложил оружие. Правильный и мудрый курс — это громить сопротивляющихся, даже до последнего человека, но не колеблясь дарить прощение и даже дружбу тем, кто готов покориться. Голландские фермеры, вступившие в неприятельские ряды, могут именоваться предателями лишь в юридическом смысле. То, что, повинуясь зову крови, они присоединились к соплеменникам, извиняет их, хоть и не оправдывает. И уж конечно, поведение их менее предосудительно, нежели поведение тех англичан, которые, будучи простыми гражданами республик, яростно, как профессиональные солдаты, воюют против своих соотечественников.
Но даже и эти англичане заслуживали бы снисхождения, если б не находились под защитой своего гражданства. Предатель-голландец не так подл, как рожденный британцем ренегат, но оба они суть следствие ошибок и даже преступлений, совершенных нами в Африке в прошлые годы. В чисто практическом плане самое главное — различать тех мятежников, что сдались добровольно, и тех, что были схвачены в бою с оружием в руках. Надо использовать все средства для ослабления противника и приведения его к покорности. На одной чаше весов — могучие армии, неуклонно наступающие, убивающие и калечащие страшными военными машинами, а на другой — тихая ферма с женой и детьми, находящимися под защитой власти не только сильной, но и милосердной. Постоянное сопоставление этих двух картинок — вот истинно мудрая политика, открывающая кратчайший путь к «почетному миру».
Свободное копирование
