В полутора милях от Образцовой школы находился местный ипподром, где за ограждением из колючей проволоки содержались более двух тысяч британских военнопленных — солдат и сержантов. Мы держали с ними связь и могли бы посвятить их в наш план. Способ общения мы нашли чрезвычайно простой. То один, то другой из дюжины британских солдат, исполнявших в школе денщицкие обязанности, совершал какую-нибудь оплошность, и его отсылали назад на ипподром, заменяя другим. Поэтому мы были прекрасно осведомлены и о настроениях двух тысяч наших пленных соотечественников, и об условиях, в которых они жили. Нам стало известно, что среди них растет недовольство. Они страдали от однообразия, от скудости питания, от плохих условий. Их одолевал голод и гнев. Был случай, когда они накинулись на караульного, и, хотя до кровопролития дело не дошло, мы понимали, как трудно бурам удерживать в повиновении такую толпу. По словам наших информаторов, охраняли этот огромный загон с людьми всего сто с небольшим «юарпов» и два пулемета. Конечно, и такие силы, будучи в полной боевой готовности, в состоянии потопить в крови любой мятеж. Но представьте себе, что в момент, когда он вспыхивает, за спинами охранников вырастают шестьдесят вооруженных офицеров! Что на пулеметчиков нападают с тыла! Что две тысячи мятежников, действующих по намеченному плану, атакуют с фронта! Кто поручится, что в ночной темноте и общей сумятице численность и организованность не одержат верх? Значит, и на втором этапе нас ждал бы успех. А дальше?
Во всей Претории не набиралось и пятисот человек, способных держать в руках оружие; в основном это были откупившиеся от фронта богатеи, не пригодные для службы калеки, правительственные чиновники, клерки правительственных контор и т. д. Официально они назывались городской милицией, и им были розданы винтовки. Но этим организация их и ограничивалась. Если бы мы осилили первый шаг, второй стоил бы нам гораздо меньшего труда, а третий — и того меньшего. В воображении мы уже видели себя хозяевами вражеской столицы. В фортах оставались только смотрители, все прочие воевали. Защищенные пушками от нападения извне, изнутри форты почти не были укреплены. Если бы мы овладели городом, то и их заняли бы в два счета. Ближайшие британские части находились от нас в трех сотнях миль. Но в случае удачи мы, как по волшебству, сделались бы владыками укрепленной столицы противника, имеющими достаточно сил, продовольствия и боеприпасов, чтобы продержаться так же долго, как Мафекинг, если не дольше.
Вся операция должна была уложиться в ночь. А когда нам следовало ждать первой вражеской атаки? Вряд ли ранее, чем через несколько дней. Мы успеем захватить главный железнодорожный узел Южно-Африканской Республики, откуда отходят линии на север, восток и запад. Вышлем в этих направлениях поезда, чтобы, отъехав на разумное расстояние — миль этак на сорок-пятьдесят, — они на обратном пути взорвали за собой все мосты и водопропускные трубы. Выиграв таким образом время, мы организуем оборону города. Потрясающая перспектива! Проснувшись утром, буры вдруг обнаруживают, что столица их захвачена военнопленными, которых они так опрометчиво собрали в одном месте, не обеспечив должную охрану! Скольких бойцов потребуется им отозвать с фронта, чтобы осадить город? Конек буров — сражения на открытой местности. За всю войну им ни разу не удалось штурмовать укрепленные позиции. Вспомним Кимберли, Мафекинг, Ледисмит. Перед окопами и брустверами они пасуют. Бескрайние просторы вельда — вот их стихия. Так что, завладев Преторией, мы засядем в ней надолго. И какая это будет громкая победа! Президент Крюгер и его правительство станут нашими пленниками! Крюгер заявлял о своем желании «ошеломить человечество». Вот тут-то мы и ошеломим его самого.
А имея на руках такие козыри, мы добьемся заключения почетного мира и закончим распрю дружеским и справедливым соглашением, которое положит конец кровопролитию! То была великая мечта. Много дней мы жили только ею. Самые ретивые принялись даже шить «Юнион Джек», чтобы в час «ч» выступить под стягом. Но мечта осталась мечтой. Два или три старших офицера, находившихся среди нас, ознакомившись с нашим планом, решительно его осудили, и я, конечно, не возьмусь оспаривать их правоту. Помнится, в одной комической опере злодей торжественно возглашает: «Погонщики мулов, числом двадцать тысяч, идут на город с ножами». — «Так где ж они, что ж их не видно?» — спрашивают его. «Полиция путь им закрыла». Вот то-то и оно. Десять караульных, при оружии и при исполнении, — это, может быть, и маленькая помеха грандиозному свершению, но в нее все уперлось. Оставив наши коллективные замыслы, мы задумались над тем, как нам улизнуть поодиночке.
Свободное копирование
