Могущество бумажки - 1

Репортаж 12

МОГУЩЕСТВО БУМАЖКИ.

Время - июнь 1939 г.

Прошло полтора месяца.

Возраст - 12 лет.

Место - Иркутск.

Без бумажки ты букашка,

а с бумажкой -- человек!

(Пословица)

Человек состоит из трёх элементов:

тела, души и документов.

(Пословица)

"Хорошо в Иркутске летом -

Целый месяц снега нету!"

- запел, было, жизнерадостный поселковый холостяжник под гармошку на поляне подле Иркута. Обрадовался тёплым денёчкам и долгим ясным вечерам. Но! "Рано пташечка запела": в канун цветения сирени, в июне, задул до костей пронизывающий северный ветер, затянули небо плотные тучи и пошел, и пошел беспросветно нудный, как советский роман, моросящий дождик. Долго, трудно одолевая слякотную непогодь, подкрадывалось лето сквозь длинную чреду промозгло слякотных дней, надоевших самим себе. Но, вдруг, сухие, горячие порывы ветра из монгольских степей в клочья разорвали многослойную пелену туч. И лето, засияв яркой синевой солнечных дней, обдало жарким зноем истосковавшуюся по теплу иркутскую землю.

Ира купила два велосипеда. Себе - с дамской рамой, а мне - настоящий взрослый "Минск"! Могучий "Минск" с хромированными ободами, толстыми шинами и ослепительно сияющим никелированными рулем! А на руле - звоночкек, а в нём - отражение мей ликующей физиономии на фоне яркого, как бразильский карнавал, радостно сияющего мира! Велосипед - прекрасная, как Рио де Жанейро, мечта каждого пацана! Жаль, что вместо кожаного седла с могучими пружинами, пришлось мотать на раму тряпку: сам виноват - ноги коротковаты.

Теперь, если я не на рыбалке, то путешествую на велике вдоль берегов Иркута и Ангары. А по выходным я и Ира отправляемся на велосипедах в лес, подумывая о том времени, когда созреет земляника, черника, а там, наконец-то, подойдут грибы, малина, орехи - все то, что дарит сибирякам короткое, но щедрое сибирское лето.

А в город на велосипедах мы не ездим. Для этого надо зарегистрировать велосипеды, сдать экзамен на "право вождения велосипеда", получить в ГАИ велосипедные номера... а для всего этого нужна, (всего-то!), справка из домоуправления о том, что я житель Иркутска, а не шпион из Страны Восходящего Солнца.

Справки... ох, эти справки! Однажды я спросил Иру: когда мы поедем к Черному морю? Наморщив лобик, Ира стала объяснять, что для того, чтобы прописаться на Черном море, надо получить справку о том, что здесь выписан, а для этого надо сперва прописаться здесь, а для этого - иметь справку с прежнего места жительства и выписку из прежней домовой книги для получения нужной справки, в соответствии с предыдущей соответствующей справкой... Запутавшись в перечислениях справок, Ира вздохнула и рукой печально махнула. И понял я, что домовая книга, в которой хранятся квитанции за электричество, не от доброго домового, а от злобной фискальной машины СССР.

Оказывается, детей в таком возрасте, как мой, аисты не приносят. Такое выдающееся медицинское открытие сделал не я. Это авторитетно провозгласил участковый мент. И, судя по тому, как угрозно громыхнул он перекошенной калиткой, уходя из нашего дома, отношение к моему самозарождению в этом доме у него было не одобрительным.

Для поселковых соседей хватает невинной лжи о том, что я Ирин племяш из деревни. И соседи, кто от делать нечего, а кто по сексотной подляне, задают мне пикантные вопросики: "Ну, и как там - жисть в деревне?" Будто бы не понимают, что вопросы за жизнь в деревне уместны, как беспокойство за стул покойничка: "Азохун вей, Сагъа! А что, Абгъама узе похогъонили? А я, таки, имею значительное беспокойство за его стул!"

* * *

При "стирании грани между городом и деревней" стирается не грань, а деревня. Не надо беспокоиться за жизнь в деревне. Там не жизнь, а наоборот. Живут в деревне потому, что знают, что "колхоз - дело добровольное, хочешь - вступай, не хочешь - расстреляют". Но вякнуть про то, что в деревне плохо - не моги! - это махровая антисоветчина. А хвалить жизнь в деревне - это озадачить всех вопросом: ты что, с луны упал и головой стукнулся? Для ответов на сексотные вопросики пользуюсь я стихотворными перлами советских рифмоплетов, которые, неустанно повышая производительность, бодро кропают псевдодеревенскую поэзию на неисчерпаемую тему:

Хорошо идут дела

У колхозного села!..

А то я, хляя под сиваря, выдаю крепким рассольничком ядреные деревенские прибаутки, которых нахватался в поездах: "Уж така весела в деревне жись - токо за штаны держись!", "Ох как весело живем, будто в Польше, веселей всего тому, у кого хрен больше!" И так далее. А, чем далее, тем позабористей, посолонее. Ведь сибирского сиваря хоть голодом замори, хоть замордуй в подвале НКВД, а он, размазывая кровь и слезы, и в преисподней, будет ёрничать, охальничать, и материться. Такова его живучая сибирская природа. Поселковые мужички, на мои присказки, как жеребцы регочут, бабеночки повизгивают кокетливо, как бы, смущаются, но на прибауточки не обижаются. Вот, стихи орденоносных холуёв, сексотов-стихоплетов Светлова и Безыменского, -- подзаводят, потому что, понатуре, они насмешка над деревней. А с лихой прибаутки - что взять? Каков вопрос - таков ответ. Есть и такие народные частушки, которые не для всех, вроде:

Сверху молот, снизу серп --

Это наш советский герб.

Хочешь жни, а хочешь куй,

Всё равно получишь х...!

Из-за вездесущих сексотов такие прикольчики поют только на ушко родным и близким. А частушки-то вмиг по стране разлетаются! Неужто, все люди - братья!?