Снова в Шинвальде. Идёт жестокий обстрел наших позиций на Дунайце. Противник бьёт из орудий всех калибров. Но горластые «берты» покрывают все голоса. Дома трясутся как в лихорадке. Пробую читать - невозможно. Через минуту забываю прочитанное. Вижу, как шевелятся бледные губы командира. Слышу голоса офицеров. Но ничего не соображаю. Звуки отскакивают от сознания, как слова, произнесённые на непонятном языке. Делаю мучительные усилия, чтобы как-нибудь вывести из этого состояния и себя и других. Ничего не выходит. Все с тайным трепетом ждут приказа об отступлении. Все устали, замучены и больше всего на свете хотят тишины.
- Если это сегодня не прекратится, я начну выть, как собака, - говорит в отчаянии адъютант.
Но ураганный бой все растёт. Вторые сутки противник сосредоточенно бьёт по нашим батареям. Адское пламя сметает с пути, как сор, дома, деревья, окопы. Тщетны усилия противника. Его бешеная настойчивость кажется нам безрассудной тратой снарядов. Мы отвечаем слабо, но природа сама позаботилась о нашей защите, разбросав на берегу Дунайца огромные скалы, за которыми скрыты все наши пушки. Вторые сутки неприятель гвоздит по этим скалистым заграждениям. Слышно, если приложить ухо к земле, как шестидесятипудовые «кабаны» гигантскими молотами опускаются на мёртвые камни. И Ханов ежеминутно делится с нами своими наблюдениями:
- Гудут, как пчелы в дупле... Точат, как шашель древо... И строит мрачные выводы:
- До вечера всех нас до одного перебьют!..
- Тебе хорошо, - лениво шутит Болконский, - у тебя и сад, и жена, и дети... Все-таки работники остаются. А у меня, Ханов, ни сада, ни дома, ни жены. Одна мать-старушка.
- Кому умирать охота? - с обычной угрюмостью огрызается Ханов. - И жук, вон, о жизни просит... А без бабы лучше. От бабы всегда смерти ждёшь... Да и нечего нам работать, ваше благородие! Чужие дела работать, хоть век работай, - это маловажно. Своё кабы было... Наша старость - котомка. В комнату поспешно входит взводный Федосеев:
- От Кромского полка за патронами прислали. Просят хоть три двуколки отпустить.
- Отчего ж они к нам приехали, а не в головной эшелон? - удивляется Базунов.
- Из Кжишова головной эшелон доносит, что все патроны уж розданы, - объясняет Старосельский.
- В тыловом парке также снарядов нет, - вставляет штабс-капитан Калинин.
- Прапорщика Кузнецова я послал за снарядами в Дембицу, - говорит Кордыш-Горецкий.
- Он прислал ординарца с донесением, что в местном парке снаряды получатся не раньше, как через сутки.
- Отпустить одну двуколку патронов из неприкосновенного запаса, - отдаёт распоряжение Базунов.
- Мало, ваше высокородие, - говорит взводный. - Артиллерия работает плохо. Одними пулями отбиваются...
- Исполняй, что приказано! - резко вмешивается Старосельский.
- Слушаю-с, - произносит Федосеев и уходит.
На войне нет места неврастении. Человек подбирается, как зверь для прыжка, и каждая жилка в теле кричит ему: подтянись!..
По-прежнему орут горластые пушки. По-прежнему вздрагивают домики. Но голова свежа после сна, и на душе уже нет вчерашней тоски. Солнце большим сверкающим кругом поднимается над землёй. Ажурным узором раскинули деревья свои вспухшие почками ветки и, как сквозь плетёное кружево, пропускают снопы искристых лучей. Вестовые весело суетятся. Начисто моют полы, перетирают два дня не убиравшуюся посуду. Не хочется думать о канонаде, о смерти, о грядущих опасностях.
- Солнышко-то как разгулялось! - весело потирает руки доктор Костров. - Эх, родина
- великое дело!..
Болконский извлёк из своих бездонных сундуков какие-то необычайно вкусные сласти с мармеладом и финиками и потчует ими офицеров и денщиков.
- Гридин! - улыбается штабс-капитан Калинин. - Нельзя ли раздобыть?
Гридин - штабной фельдфебель из жандармов, известный своим уменьем раздобывать водку из-под земли.
- Так точно, - отвечает он своим сладеньким голосом, - у жидов есть... И конфеточки киевские, и коньячку, не угодно ли?..
- Шикардос! - вскакиваете возбуждении Кордыш-Горецкий.
Вернувшийся из лазарета перевязанный прапорщик Болеславский деликатно отставляет пододвигаемые Болконским сласти и решительным голосом объявляет:
- Напьюсь я сегодня зверски!
- Только, пожалуйста, не в обществе панны Зоси, - иронизирует командир.
Свободное копирование
