Домашнее образование - 10

Борщень

Так, весной 1886 года мы с Николаем Васильевичем на Пасху ездили к Нине, которая после своего замужества поселилась с мужем в небольшом имении его отца в Курской губернии. Мы в первый раз попали тогда в черноземную полосу и в первый раз имели случай познакомиться с жизнью помещиков.

Зять наш, окончивший юридический факультет Петербургского университета, был мировым судьей по выборам. Камера его находилась на самой усадьбе, в отдельном флигеле, где он несколько раз в неделю, надевая на себя цепь, знак, присвоенный званию, отправлял правосудие. С раннего утра в эти дни съезжались со всех концов участка и останавливались у коновязей подводы тяжущихся. В исключительных случаях среди них появлялся и приглашенный кем-либо адвокат. Процедура суда была короткая, отчетливая, внушавшая доверие.

Установления Александра II вошли в жизнь. Они не только не представлялись уже каким-то новшеством, но казались естественными, привычными, вросшими в быт. Молодой помещик, если, помимо забот о своем имении, он был судьей да принимал еще участие в земской жизни, оказывался довольно занятым человеком, связанным со средой, в которой жил и работал, деловыми, серьезными интересами. "Утро помещика", изображенное Л. Н. Толстым[1] в таком случае заполнялось у него отправлением служебных и общественных обязанностей, быть может, приносивших плоды более реальные, чем филантропические начинания Нехлюдова.

Что касается полевого хозяйства в имении, то оно велось по следующей нехитрой системе. Ни собственного инвентаря, ни своей запашки в имении не было. Часть земли сдавалась погодно соседним крестьянам в аренду за отработку, которая состояла в том, что они обязывались вспахать, засеять и убрать хозяйскую часть поля. Так можно было вести хозяйство без всякого капитала и уделяя ему минимум забот.

Но можно ли было ждать какого-нибудь прогресса при такой безнадежной постановке дела? Община равнялась по самому нерадивому своему члену, а помещик равнялся по общине...

Зато домашнее хозяйство, скотный двор и птицы -- все это было на высоте. Живностью заведовала Мария Владимировна Евреинова, сестра Алексея Владимировича.

Сестру мы нашли окруженной в Борщне всевозможной лаской. Вся семья всячески старалась проявить невестке свою любовь, начиная со старика отца и кончая энергичной, всегда чем-нибудь озабоченной Марией Владимировной.

Владимир Иванович (отец) жил в отдельном флигеле, прикованный к креслу своему параличом ног и слепотой. При нем состояла чтица-сиделка. Как это часто бывает с долго хворающими, но сохраняющими свежесть головы людьми, Владимир Иванович очень внимательно следил по рассказам посещавших его лиц за всей окружающей его, но не видимой им жизнью. Он входил в интересы всех соседей, всегда знал, что происходило в земстве. Все борщенские гости всегда заходили побалякать к больному старику. Бывали случаи, что обращались к нему за советом.

В гостеприимном Борщне нам в эту Пасху было очень весело. Главной нашей забавой были городки. Играли запоем в обществе семинаристов, приглашенных в церковь из губернского города петь на Страстной и на Пасхе. Молодой борщенский священник, отец Захарий, только что из учителей возведенный в сан священника, смотрел, смотрел на наше веселье, да и не вытерпел -- вступил в игру. В уважение сана он был освобожден от последствий проигрыша, состоявших в том, что проигравшая сторона возила победителей по выгону на своих спинах. Если он еще жив, он, вероятно, очень удивится этой запомнившейся мне мелочи из его прошлого. Со временем он стал степенным таким батюшкой, что трудно даже представить себе его играющим в городки в рясе в компании семинаристов.

Всенощная произвела на меня большое впечатление. Все было как-то хорошо. Просыпающаяся природа, торжественно настроенные люди, простодушное деревенское благолепие службы. Конечно, обрядность, быть может, и даже наверное, покрывала в самом деле весьма различные верования, в которых многое скорей было ближе к язычеству, нежели к христианству. Но это больше сознавалось, а не чувствовалось. Хотя, впрочем, был инцидент, который очень наглядно выявил это обстоятельство. Когда крестный ход на всенощной вышел из церкви, мы за ним не пошли и остались в церкви совершенно одни. Церковный староста с жаровней горячих угольев стал обходить церковь и потребовал, чтобы мы вышли из нее, потому что мы ему мешаем выкурить беса из церкви...