Глава II
ГОРОД И КРАЙ, ОТКРЫТЫЕ ВНЕШНЕМУ МИРУ
Некоторые из россиян, приехавших в Харбин и полосу отчуждения КВЖД в годы Первой мировой войны, привезли с собой немалые капиталы и ценности. Отголоски же революционной бури в Центральной России и пусть и кратковременное, но все же установление советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке заставили наиболее дальновидных представителей местного капитала, в первую очередь торгового, обратить внимание на Северную Маньчжурию и перенести часть своей деятельности сюда, обеспечивая себе надежные „тылы“. Вместе с тем многие россияне, оказавшиеся в Маньчжурии и без особо крупных капиталов, только благодаря своей энергии и энтузиазму развернули в Харбине и на Линии широкое жилищное строительство и открывали мелкие русские торговые и промышленные предприятия, число которых стало довольно быстро расти.
Такое развитие русской предпринимательской деятельности в Маньчжурии в 1916–1917 гг. и позднее и, конечно, в первую очередь, весьма успешная работа в крае в этот период Китайской Восточной железной дороги создали условия для исключительного долголетнего хождения в крае российской золотой и бумажной валюты, намного пережившей рухнувшую в 1917 г. Российскую империю…
Об этой феноменальной судьбе русских денег в Китае.
Мне давно было известно, что неотъемлемой чертой быта и местного рынка Харбина вплоть до середины 30-х годов были многочисленные меняльные конторы и уличные столики менял-китайцев. Подтверждение я нашел в русской и китайской прессе. В особенности много менялок находилось на Мостовой и Новогородней улицах Пристани. Эти улицы были сплошь завешаны красочными цеховыми знаками данной гильдии: связками медных монет и имитирующих эти связки ребристых столбиков, красными вымпелами и небольшими флажками.
Чем объяснялось исключительное обилие таких менялок?
Тут пришло время рассказать об особенностях денежного рынка Северной Маньчжурии, тесно связанного с русской валютой. Вплоть до 1917 г. здесь имели хождение местный доллар (даян) и русский царский романовский рубль — серебро, золото и кредитные билеты разного достоинства, выпущенные Российским императорским правительством. Причем последние абсолютно доминировали. На русском рубле работала и КВЖД. И, думаю, мало кого интересовало, какой это рубль, он пользовался абсолютным доверием. Русский рубль был надежным средством платежа и расчетов, которому китайское население слепо верило много лет, и он вполне оправдывал эту веру.
После революции в России положение постепенно менялось в худшую сторону. Стали выходить в свет „керенки“ — дензнаки Временного правительства, как выразился кто-то, „не внушавшие доверия одним своим видом“. Далее, почти каждое местное белое правительство Сибири и Дальнего Востока времен революции и гражданской войны, а таких правительств был добрый десяток, выпускало в обращение свои денежные суррогаты — подчас очень плохого исполнения, а главное, фактически не имевшие реального обеспечения.
Появились также „сибирские“, выпущенные Омским правительством адмирала А. В. Колчака (министр финансов Михайлов Иван Андрианович имел почему-то прозвище „Ванька-Каин“, происхождение которого для меня неясно. Ему принадлежит любопытная фраза, сказанная в ответ на вопрос одного из иностранных журналистов: „Сколько Вам лет?“. Михайлов ответил: „Если бы Вы знали, сколько мне лет, — сибирский рубль вообще ничего бы не стоил!“).
При Б. В. Остроумове Михайлов был Главным бухгалтером КВЖД. Далее, имели хождение „хорватовские“ — Делового кабинета Д. Л. Хорвата, печатавшиеся по соглашению между Русско-Азиатским банком и КВЖД в Соединенных Штатах под обеспечение „всем имуществом дороги“ (они выпускались достоинством в 50 коп., 1, 10 и 100 руб.). Так это или нет, но есть суждение, что пуск в обращение „хорваток“, как дальнейшее расшатывание русского рубля, наиболее отрицательно повлиял на состояние денежного обращения в Харбине и Северной Маньчжурии.
Здесь, конечно, существовал и свой, китайский денежный рынок: правительство выпускало собственный серебряный доллар — тот самый даян, о котором еще будет говориться ниже, и бумажные банкноты (тоже называвшиеся даянами) в серебряно-долларовом исчислении; однако власти не обладали достаточными запасами серебра, чтобы должным образом обеспечивать свою валюту, курс ее „прыгал“ — падал, но все же каким-то образом „держался“. В 1920 г. китайский серебряный доллар шел в Харбине по курсу 1,67 золотой японской иены. Кроме этого китайского даяна, в живой торговый оборот Маньчжурии вклинивались также различные денежные суррогаты — т. н. дяо, выпускавшиеся отдельными китайскими обществами, фирмами и магазинами, т. е. вообще без какого-либо обеспечения. Имели хождение в Северной Маньчжурии в начале 20-х годов и японская иена, разменная на серебро, и даже советский червонец, которого русские здесь и в глаза не видывали, пока он не получил в 1925–1927 гг. самое широкое распространение…