И так повсюду, до самого города Карши. Глаза устают смотреть. Жуткое однообразие. Мы, убрав чай, вынимаем колоду карт и играет в 66 одурения. Так ехали весь день и ночь, пока на следующее утро не прибыли на станцию Карши. Поезд дальше не шел. Нужно было искать других способов передвижения.
– Ну, Сашенька, забирай монатки, давай слезать, ныне придется драть пешком, - сказал я, взявшись за лоток.
– Зачем пешком, ведь едет же народ как-то. Может, и мы как-нибудь устроимся. Давай сходим в город и спросим. Заодно и отдохнем, может быть, в последний раз, - предложил Осипов.
– Да, пожалуй, ты прав, пойдем в город, - согласился я.
От станции Карши до города восемь верст. Единственная дорога, по сторонам которой тянутся сады, огороженные глиняными заборами, настолько изъезженная что густая пыль примерно с фут толщины покрывает ее всю. Воздух, несмотря на ранее утро, уже накален летним солнцем. Прошедшие арбы подняли густое облако пыли, которое неподвижно осталось висеть в воздухе без малейшего движения ветра. Кое-где у станционных строений навесы узбекских чайных, под которыми, укрываясь в тени, сидят на корточках несколько туземцев и пьют чай из пиалов.
Закинув мешки с товаром на плечи, мы тронулись в город. Не прошли мы и версты, как услышали за собой стук колес. Обернулись и видим, едут красноармейские повозки порожняком.
– Товарищ, подвези до города, угощу, - остановил Осипов первую повозку.
– А что у тебя есть? – спросил красноармеец, бросая взгляд на мешок за спиной Осипова.
– Сотню папирос хочешь? – сразу предложил он.
– Садись, - согласился армеец. Мы, быстро забросив товар в повозку, взобрались к нему на сидение.
– Спасибо, товарищ, - поблагодарил Осипов, передавая сотню папирос и предлагая отдельно закурить армейцу из своего портсигара. - А куда вы едете?
– Да вот едем в город на базу. Заберем продукты и завезем в Гузар, - ответил красноармеец.
– Эх, вот счастье-то. А ведь и мы в Гузар. Как бы с вами поехать, товарищ? – продолжал Осипов.
– А вы кто такие будете? – спросил армеец, подозрительно окинув нас взглядом.
– Да как тебе сказать. Мы тоже солдаты, демобилизованные, и вот решили поторговать немного.
– Что же выходит, спекулянты, - усмехнулся армеец.
– Мы бы заплатили, - вставил я.
– Да я ничего против вас не имею, да вот как бы начальство не было против. А сколько вы дадите? Миллион сможете дать? Я уж тогда на свой риск свезу вас, - внезапно предложил армеец.
Мы немедленно согласились и уже по-дружески закурили по новой папироске.
– Только вот что. Вы подождете где-либо у чайханы. Когда погрузившись выедем из базы, то вы и сядете.
Недалеко от города стоит двухэтажное здание. Это караван-сарай. Тут же, у ворот сарая, чайхана. У самой двери гигантский, желтый, всегда кипящий самовар. Рядом мангал, на углях которого завариваются несколько разбитых и починенных цветных чайников. Перед чайханой арык с медленно струящейся водой. Тут же у воды столетний карагач, который бросает тень на большое пространство у чайханы. Вокруг дерева приделаны широкие сидения, покрытые коврами. На них сидят и полулежат узбеки. Около каждого чайник с чаем. Мы подошли к скамьям.
– Салам алекум, - по традиции поздоровались мы.
– Алекум салам, - ответили нам, и мы, сбросив мешки, заняли места рядом с ними.
В ожидании повозки мы пили чай со свежими лепешками и наслаждались прохладой тени.
Наконец, подъехали повозки. Мы уселись в повозку нашего знакомого и, покачиваясь по ухабам дороги, выехали из города.
– Ну, Саша, теперь смотри в оба. Ты должен изучить дорогу наизусть. Ты же связь, сказал я.
– Не беспокойся! – ответил Осипов, накрывая голову платком для защиты от палящего солнца.