Будет ли победитель? - 1

Будет ли победитель?

Впервые я увидела телевизор, когда училась в институте и снималась в картине «Три встречи». Мне нужно было изучить азбуку Морзе и работать с ключом.

Позвонили радиолюбителям, попросили, чтобы они научили меня. Это была дружная компания молодых людей, которые собирались на Сретенке в небольшом полуподвальном помещении.

Там-то я и увидела расположенный довольно высоко от пола, на специальной подставке, ящик с маленьким мерцающим экраном. Звучала музыка Чайковского, показывали «Лебединое озеро», и малюсенькие балерины танцевали на сцене.

— Это что такое? — спросила я.

— Это телевизор. В Большом театре идет спектакль, а мы его смотрим.

— Такое все маленькое, — говорю я. — Неинтересно.

— Придет время, и экран будет больше…

Затем я увидела телевизор, когда жила в коммунальной квартире на улице Качалова. Одну из комнат занимала семья часового мастера. По вечерам, когда я поздно возвращалась домой, дверь их комнаты была приоткрыта. В комнате сидели соседи, поставив стулья рядком. Они смотрели передачи, и экран был больше. Это был телевизор «КВН» с линзой.

Как недавно и как бесконечно давно это было! Теперь уже трудно представить жизнь без телевизора, без разнообразия каналов, программ и передач. О роли телевидения, о его особой магии, о его влиянии на человека, добром и злом одновременно, можно рассуждать бесконечно. Экран цепко держит каждого из нас в объятиях, и это теперь уже навсегда.

Мне рассказывали, что в Италии предлагался большой приз тем заядлым зрителям, которые три месяца не будут смотреть телевизор. И женщина, выигравшая приз, сказала, что никогда больше она не будет участвовать в подобных конкурсах. Приз не стоит того, чтобы три месяца оставаться совершенно одинокой, не знать, куда себя деть. Как будто что-то от нее ушло, ушло из ее жизни, ушло из ее души. И это она пережила очень тяжело.

Всем, кто работает на телевидении, в том числе и актерам, которых часто приглашают на передачи, надо об этом помнить. Если приходишь на телевидение, должен помнить о зрителях. Что они получат от встречи с тобой, от твоей передачи?

Первый раз на телевидение я пришла как актриса, занятая в спектакле. В Театре киноактера главный режиссер Л. С. Рудник поставил спектакль по Чехову — «Дуэль». В этом спектакле были заняты Дружников, Хвыля, я и Елена Кузьмина, жена режиссера Михаила Ромма. Она-то и попросила Ромма прийти на репетицию.

Спектакль Ромму понравился, и он предложил сделать вариант для телевидения.

В павильоне на Шаболовке построили несколько выгородок декораций. Действие идет непрерывное. Кончилась, допустим, сцена в доме, а дальше — в беседке. Возле беседки стоит человек, машет рукой, чтобы я видела, куда мне идти. Пока камера направлена на моего партнера, который еще остается в кадре, я быстро перебегаю в следующую декорацию…

Помню, мы репетировали несколько дней, и для нас самым важным было запомнить, после каких слов и куда мы переходим, кто остается на месте, на ком камера задерживается. Ведь ошибиться нельзя! Прямой эфир.

Представляете, сколько нервов стоила передача для всех нас — режиссера, операторов, помощников режиссера, осветителей, актеров. И еще было обидно, что сами мы ничего не видели. Ведь тогда не было видео, поэтому мы могли лишь просить близких, чтобы они сидели у экранов и после рассказали нам, как все это было.

Затем меня пригласили вместе с Юлией Борисовой на литературно — музыкальную передачу в Зале имени Чайковского. Мы читали стихи.

Когда читает Борисова, я знаю, что потом камера перейдет на меня, а в голове только одно: не забыть текст. Я не имею права ошибиться.

Тогда еще не было никаких телесуфлеров, никакой подстраховки, а все передачи шли напрямую. От этого возникало страшное волнение. Но его надо было скрыть. Стихи должны идти плавно, настроение мы должны передавать зрителям. А внутри у меня — страх.

И эту передачу я запомнила, потому что она мне стоила многих сил.

Потом были «Голубые огоньки» и «Кинопанорамы», интервью и даже монологи. В каких только передачах я не участвовала: «Весьма важные персоны» и «Детектор», «Семья» и «Герой дня» и т. д. Но никогда я не была автором и ведущей телепередачи.

Как-то к нам домой приехал Владилен Арсеньев. Раньше он работал вместе с моим мужем в «Известиях», а потом перешел в Останкино. Он предложил мне вести на ОРТ передачу «Фильмы нашей памяти». Мне надо было за десять — двенадцать минут представить картину, побеседовать с актером или режиссером, которые имели отношение к созданию фильма. Словом, мне давали карт — бланш, но с одним условием: зрителю должно быть интересно.

Я думала: как же мне построить передачу? Чужой текст я говорить не хочу, никогда не выступала по написанному кем-то. Как человек ответственный, я нервничала, и меня стали одолевать сомнения — смогу ли быть автором и ведущей новой телевизионной рубрики? Не интервьюером, а собеседником.

Расчет Владилена Арсеньева, как я поняла, был точным. Зрители уже тогда начали уставать от бесконечных «мыльных опер» и крутых заокеанских боевиков. Все явственнее проступала ностальгия по старым фильмам, которые, как правило, были нравственными и добрыми.

Я решила в первой передаче представить фильм «Приходите завтра» с Катей Савиновой в главной роли.

Как-то по телевидению, уже в который раз, показывали фильм «Кубанские казаки». Я смотрела на экран и видела, как я, Даша Шелест, вместе с девчатами своего звена еду на ярмарку, едем мы очень радостные и поем песню «Каким ты был, таким остался…». И вдруг я вспомнила, я все вспомнила! Мне даже показалось, что я встретилась глазами на экране со своей подружкой Любочкой, которую играла Катя Савинова. Мы дружили с ней не только в кино, но и в жизни. И вот такой, какой она была тогда, — в жизни она уже никогда не будет. Веселая, задорная, смешливая, с ямочками на щеках. Она тогда не знала, какой сложный и драматический жизненный путь ей придется пройти.

Катя ехала поступать во ВГИК из далекого сибирского села. Приехала на станцию на телеге, запряженной двумя лошадьми. Она первый раз в жизни тогда увидела поезд. Он ей показался страшным и зловещим. Напоминал чудовище, которое скрежещет и пыхтит, выпуская пар. Какое же надо было иметь желание стать великой актрисой — а в том, что она ею станет, она была уверена, — чтобы, преодолев страх, вступить в неизвестную для нее жизнь.

Катя поступила на курс Ольги Ивановны Пыжовой и Бориса Владимировича Бибикова, замечательных педагогов, и потрясла всю комиссию, когда читала стихи, басни, отрывки из прозы, танцевала и пела. Голос у нее был замечательный. Он был необычайно широкого диапазона: от сопрано до контральто. Конечно, ее приняли. Она получила степендию, жила в общежитии, ходила в одном и том же стареньком черном платье и в несуразном пальто. Мы с ней познакомились на пробах в картину «Кубанские казаки». Перед пробой режиссер Иван Александрович Пырьев сказал мне, что я буду сниматься в картине, а я смотрела на Катю и думала: «Хорошо бы, чтоб ее тоже утвердили».

Когда Александр Петрович Довженко сообщил мне, что я утверждена на роль, то добавил:

— И беленькую девочку с ямочками утвердили.

На следующий день я поехала во ВГИК. Я знала, что Катя репетирует в дипломном спектакле серьезную возрастную роль и целый день пропадает там. Завидев ее еще издалека в коридоре института, я закричала: «Катя, нас утвердили!» Мы обнялись и очень долго смеялись, а потом вдруг притихли. Наверное, поняв, что у нас начнется новая жизнь. А может быть, это было какое-то предчувствие.

В экспедиции на Кубани мы жили в одной гостинице, в одном номере. Номер был очень маленький и походил на купе поезда. Катя меня все время поражала. Она никогда не видела арбузов, никогда их не ела и попробовала только на съемке. Когда мы ели арбузы, она выгрызала корку до самого основания, а когда увидела, что на моем куске остается немного мякоти, вдруг заплакала: «Ну как ты можешь?! Ведь есть люди, которые никогда не видели и никогда не ели это чудо!» Потом она призналась мне, что никогда до Москвы не видела ни ванны, ни гибкого душа, ни телефона. Живя в Москве, она набирала номер 100 и, как только раздавался гудок, говорила: «Скажите, пожалуйста, который час?» — своих часов у нее не было — услышав ответ, вежливо благодарила. Была страшно удивлена, узнав, что отвечает автоматическая запись, а не живой человек. Она много молилась, ей очень хотелось, чтобы о ней сделали фильм, где она в черном платье, в мальчишеских ботинках на босу ногу, с фибровым чемоданом, перевязанным веревкой, приезжает в Москву поступать в Консерваторию и учится жить в большом городе.

Мы с Катей работали в Театре киноактера, и вот однажды по разнарядке театр получил трехкомнатную квартиру. В этой квартире одну комнату дали Кате и ее мужу Жене Ташкову, другую мне с моей семьей, третью еще одному актеру. И вот через несколько лет ее мечта о фильме сбылась. Женя Ташков снял картину «Приходите завтра». Катя очень ценила свой голос и копила деньги, чтобы платить за частные уроки пения. И даже уговорила меня, и я ходила с ней на эти уроки, хотя знала, что у меня нет никаких особых музыкальных талантов. В кино у нее ролей было мало, а те роли, которые ей предлагали, были неинтересными. В театре тоже как-то не складывалось. А Катя была необыкновенно одаренный человек. Могла играть Достоевского, Гоголя, Шекспира. Она могла играть комедию, трагедию, эксцентрику, клоунаду — все что угодно.

Я никогда не забуду один случай. По телевидению шла передача о нашем театре. Пригласили наших актрис. Тогда все передачи шли в прямом эфире, без предварительной записи. И вот каждая из актрис по очереди рассказывает, что она играет в театре, где снимается, а когда дошло до Кати, она бодро сказала: «Я живу хорошо и скоро буду сниматься в новом фильме. — Потом ее губы задрожали и глаза наполнились слезами. — Нет… Я больше не могу… Я больше не могу так жить», — проговорила она, закрыла лицо руками и заплакала. Это был первый нервный срыв. Вскоре после этого она решила поступить в Гнесинское музыкальное училище и серьезно заняться пением. Она надеялась, что, может быть, как певице ей повезет больше. Почти в то же время Женя Ташков приступил к съемкам картины «Приходите завтра». Картина снималась очень долго. Катя болела. Но когда картина вышла на экраны, то имела большой успех. Она действительно стала главной картиной ее жизни. Эту картину и сейчас часто показывают по телевидению, и те зрители, которые раньше Катю не знали, пишут письма и спрашивают: что это за превосходная актриса? Что она делает сейчас и возможно ли, чтобы без специального образования молодая актриса так замечательно пела?

Потом она родила сына, Андрея. Сейчас это известный и популярный артист театра и кино Андрей Ташков. Прошло время, и Катю пригласил сниматься режиссер К. Воинов в свою картину «Женитьба Бальзаминова», предложив ей роль Матрены — кухарки. Она блестяще ее сыграла. Хотя слово «сыграла» Кате не подходит. Она ничего не играла, она жила в этом образе — образе тупой и примитивной Матрены.

Как-то она позвонила мне и сказала: «Внутренний голос мне говорит, чтобы я попросила у тебя прощения, если я что- нибудь плохое тебе сделала». Я засмеялась: «Катя, ну что ты мне можешь сделать плохого?! Ведь ты даже мухи не обидишь». Она действительно помогала всем, чем могла. Вообще ей было не знакомо чувство зависти, суетности. Она жила в своем, придуманном ею мире. Через некоторое время она снова позвонила мне и сказала, что едет в Сибирь к своей сестре: очень соскучилась, — и что внутренний голос сказал ей, чтобы она попрощалась со мной и чтобы я простила ее. Голос ее звучал хрипло и тревожно. Это был последний наш разговор.

У сестры она была веселая, вспомнила свое детство. Но в то же время куда-то уходила из дома. Потом уже люди говорили, что видели ее на станции — она встречала московский поезд.

В тот роковой день Катя вымыла пол, прибралась в квартире сестры, надела свое самое нарядное платье и ушла на станцию. Завиделся поезд. Поезд, который когда-то, когда она увидела его в первый раз, показался ей страшным чудовищем. Она спокойно пошла по рельсам навстречу этому поезду и… исчезла навсегда.

И вот теперь, когда я думаю о Кате, я говорю себе: «Ну что же мы за люди?! Мы проходим мимо талантливых актеров, дарование которых не умещается в привычные рамки, говоря при этом, что актеры — это штучный товар. Катя могла бы сыграть множество ролей, у нее был редкий голос, но она была никому не нужна».

Вот почему свою первую передачу «Фильмы нашей памяти» я посвятила Кате.