12
Наш инженер по организации труда, тов. Коваль, с которым я работаю в одной комнате, очень интересный человек. Он интеллигентный, начитанный, с хорошими манерами, и я была удивлена, когда он один раз сказал мне, что не помнит своей семьи и воспитывался в приюте.
— Не знаете, кто были ваши родители?
— Совершенно не помню их и не знаю. Мне кажется, меня передавали из одной семьи в другую несколько раз прежде чем я попал в приют. Я убегал из приюта и был некоторое время беспризорником. Потом мне посчастливилось, я попал в школу к Макаренко, вы, вероятно, знаете об этой школе, о ней написана "Педагогическая поэма".
— Эту книгу я читала. Но все-таки, если ваши родители погибли в гражданскую войну, так вам в то время было семь или шесть лет, вы должны их помнить.
— Очень смутно помню. Дело в том, что в приюте и в беспризорниках мы так часто рассказывали вымыслы о наших родителях, прибавляя к своим воспоминаниям то, что нам нравилось в рассказах других, что в конце концов правда так перемешалась с вымыслом, что я и сам теперь не могу их рассортировать! Я помню одно время я был твердо уверен, что мой отец был Чапаев[1], а один мой товарищ, беспризорник, уверял всех, что его отец был Стенька Разин. Ему очень нравилась песня о Стеньке Разине, вот он и выбрал его себе в отцы, выбрал, а потом и сам поверил.
Жизни в родительском доме я не помню, а вот приют помню хорошо. Мы там страшно голодали, помню, как однажды я сидел у окна, ловил мух и ел.
— Какой ужас! Но ведь если съешь муху, то потом обязательно вытошнит.
— Вытошнит, если нечаянно проглотишь живую муху, она шевелится в пищеводе и вызывает тошноту, но если муха убита, то ничего. Я испытывал это сам и знаю, я съел их не одну сотню в то время.
Меня чуть не вытошнило, слушая его, и я перевела поскорей разговор на другое.
— Что, жизнь действительно была так интересна у Макаренко, как описано в книге?
— Не совсем так. Книга романтизирует события, иначе не интересно было бы читать. Но в основном правда. Многие мальчишки не поддавались обработке и убегали, дисциплина была невыносима для них, а я поддался довольно легко.
— Вы в комсомол записались еще в школе?
— Да.
— Я думаю, вам были трудны после свободы беспризорника дисциплина школы и дисциплина комсомола.
— Сделавшись комсомольцем, я сам стал дисциплинировать своих товарищей и это было интересно.
Дисциплинировать товарищей он продолжает и теперь. Кроме работы на комбинате, он еще член крайкома комсомола.
Свободное копирование
