* * *
Ромм верил в приметы. Верил увлеченно, азартно, «творчески»…
Он любил подолгу, обстоятельно рассказывать о том, что случится, если тебе перейдет дорогу женщина с пустыми ведрами, или ты на ночь глядя повстречаешь священника, перейдешь под приставленной к стене лестницей, найдешь на мостовой подкову…
– Правда, это теперь не часто случается. В наше время гораздо легче найти счастье, чем подкову, – шутил Михаил Ильич, и снова принимался, с присущей ему доказательностью, убеждать собеседников в неоспоримости его, роммов-ского толкования примет.
– Улыбаетесь. А что вы скажете об Иване Грозном?
И не дожидаясь ответа, Ромм продолжал:
– Всем известно, что Грозный приносит несчастье. Преуспевающий Зубов благополучно царствовал в Малом. И стоило ему затеять постановку «Великого государя», как он тут же провалился… Сергей Михайлович Эйзенштейн скончался, не дописав покаянной статьи в «Правду». Фраза оборвалась на полуслове…
Ромм был убежден, что несчастье приносит и «Пиковая дама». -
Трижды Михаил Ильич намеревался экранизировать пушкинскую повесть и трижды самые нелепые и непредвиденные обстоятельства мешали ее осуществить.
В 1947 году, после очередной безуспешной попытки поставить «Пиковую даму», Ромм решил экранизировать пьесу Константина Симонова «Русский вопрос».
Верный себе, он уничтожил все экземпляры всех вариантов «невезучего» сценария, подарил «на всякий случай» кому-то из друзей томик Пушкина с «Пиковой дамой».
Около года длились съемки фильма «Русский вопрос». И все, казалось, предвещало удачу…
И вот, картина была вынесена на суд «Большого худсовета» (в те годы этот грозный орган действовал при наркомате кинематографии).
Трудно представить более единодушный разнос, чем тот, который был учинен фильму. Михаила Ильича обвиняли в умышленном нежелании увидеть «реакционную сущность продажной американской прессы…», в «чрезмерных симпатиях к Гарри Смиту и ему подобным донкихотствующим фразерам».
Ромму было предложено переделать картину «в строгом соответствии с рекомендациями худсовета».
Ромм не стал этого делать. Рекомендации, как утверждал он, противоречили симоновской концепции, художественой логике и, наконец, «его гражданским утверждениям».
Для окончательного решения судьбы картины ее отправили в Кремль. На суд Сталина.
Шли месяцы. Сталин фильм не смотрел.
Большаков по-прежнему требовал переделок. Грозился передать картину другому режиссеру.
… Как-то осенним вечером 1947 года собрались а доме на Большой Полянке друзья Роммов – Сугырин, Константин Исаев, Волчок, Маша Барабанова…
Говорили о разном. Конечно же и о приметах. О «Пиковой даме». Незаметно разговор перешел к «Русскому вопросу».
– Рано или поздно придется переделать картину. И, чем раньше ты это сделаешь, тем меньше будет принципиальных потерь, – не глядя на Ромма, сказал Волчок. Михаил Ильич не ответил. Он машинально вытянул ящик бюро, где лежали сценарные разработки, записи, раскадровки «Русского вопроса».
На всем этом лежал, непонятно откуда взявшийся сценарий «Пиковой дамы».
У Ромма от удивления подскочили кверху брови.
В сценарий был вложен конверт с письмом от Очередного автора, очередной экранизации пушкинской повести – «Дорогой Миша! Посылаю вариант «Пиковой». Думаю, сейчас наступило «то самое время»…»
Как выяснилось, сценарий в ящик бюро положила дочь Ромма – Наташа, естественно, не подозревая, что может «такое случиться». Ромм не задумываясь швырнул сценарий в корзину под бюро.
Мы, следуя за его взглядом, посмотрели на стенные часы. Они показывали восемь пятнадцать…
Около полуночи раздался телефонный звонок. Звонил Большаков:
– Михаил Ильич! Я только из Кремля… Картину смотрел «сам»… Поздравляю с огромным успехом…
– Когда у Сталина возникло желание посмотреть фильм?
– В восемь пятнадцать позвонил мне Поскребышев и сообщил об этом…
Свободное копирование
