Ещё двое суток после той по существу не нужной поездки дивизион находился на месте. На третий день был подан транспорт и оставшийся личный состав отвезли на погрузку. Через сутки мы уже выгружались в Москве, в районе Измайловского парка. Мы с врачом могли радоваться: замысел комиссара отдать нас под трибунал не удался. Как потом мне стало известно от военфельдшера, Опанасенко в разговоре с командиром настаивал, чтобы отдать нас под суд. Но командир дивизиона майор Утешев категорически был против этого и заявил: «Нет, они поедут с нами на фронт». При этом он проявил твёрдость характера и даже не стал обсуждать с комиссаром этот вопрос, - лёг на диван и отвернулся к стене.
Сейчас трудно преположить, какой приговор мог бы нам вынести военный трибунал. Не думаю, что нас бы расстреляли, - всё-таки проступок наш совершён был не в боевой обстановке - но, безусловно, нас разжаловали бы в рядовые и отправили в пехоту, и судьба наша была бы другой.
А вот то, что командир защитил нас, не прошло для него даром. Характер у комиссара был мстительный и, несомненно, благодаря его жалобам вышестоящие инстанции «списали» майора Утешева в резерв командного состава.
Я случайно встретил майора на «главной» улице нашего района, примыкавшего к парку Измайлово, где расположилась наша часть по приезде в Москву. Мы обрадовались друг другу. До этого я ни разу с ним не разговаривал, не было повода к нему подходить. Это был коренастый, широкоскулый, восточного типа мужчина лет 40-45. Он предложил мне зайти в ближайшее кафе, выпить по рюмке вина****. Собеседником он оказался интересным. Мы говорили на разные темы, не касавшиеся служебных дел. Очень осторожно он намекнул, что «списан» он из части не без влияния Опанасенко, но в подробности не входил, и ни слова не сказал о своей причастности к нашему спасению от трибунала. Своими вопросами мне удалось «вытянуть» кое-какие сведения из его биографии. Был он по-интеллигентному скромен и я узнал только, что он закончил артиллерийское училище в Узбекистане, в армии служит более 15-ти лет и знает ряд восточных языков. Я насчитал 9 языков, на которых он мог говорить: узбекский - его родной, и родственные ему восточные языки: татарский, башкирский, киргизский и другие, среди которых оказался … японский. Настоящий полиглот! С сожалением попрощался я с майором Утешевым и с тех пор никогда не встречал его, и о его судьбе ничего не слышал.
По-видимому, формальным поводом для увольнения его из части, на который мог «нажимать» комиссар в своих доносах, было небезразличие майора к спиртному. Лично я этого не замечал, но фельдшер, уже после ухода командира, сказал мне, что иногда командир заходил к нему в санчасть и не отказывался от предложенного спирту. Допускаю, что у него была слабость к спиртному, но бывают ли люди без слабостей?
Опанасенко же не мог простить командиру его самостоятельности в принятии решений, в частности, в отношении нас с врачом. Поистине нас спас этот спокойный, уравновешенный, скромный человек.
____________________________________
*Сейчас есть город Инза в Ульяновской области. Есть ли кроме него ещё и станция Инзовка, или это один и тот же населённый пукт - неизвестно. - Прим. ред.
**Это слово - довольствие, у меня тогда вызывало ассоциацию со словом «удовольствие», только в ироническом смысле. Уже на фронте услышал я нехитрый анекдот о взаимоотношении фронтовых красавиц с военными разных рангов: если «фронтовая подруга» жила с рядовым или сержантом, то она имела много удовольствия, но никакого продовольствия, если со средним офицером, то имела примерно поровну и продовольствия, и удовольствия, ну а если с генералом, то получала много продовольствия, но никакого удовольствия.
***Сейчас его название я решительно забыл
****Кажется невероятным, что в самое суровое для Москвы время, зимой 1941-42 года, когда враг был на пороге, в городе работали какие-то кафе, в которых можно было посидеть, випить вина. Но это факт, о котором я слышал и из других источников. - Прим. ред.
