VIII. Как бы то ни было, мною был сделан этот наипервейший в жизни шаг; в её скользком чреве осталась, в соответствии с законом природы, малая толика моего организма; я почувствовал некое великое облегчение и чувство приятной физической свободы, пришедшей наконец на смену ноющему томлению внизу моего туловища, каковое томление началось, когда она стелила мне постель, а потом невероятно усиливалось. Рекомендовать однако первую близость в таком виде я теперь другим не могу, ибо в то наше давнее время не было никакого СПИДа, венерические заболевания были принадлежностью только больших городов, а не захолустных деревушек подобных тогдашнему Емонтаеву (за нынешнее не ручаюсь). Я, чрезвычайно взволнованный произошедшим, до утра так и не спал, да уж было и утро; поднялись мы рано, только взошло летнее солнышко; я с опаской ждал, что девочка-мышка, подарившая мне себя в эту ночь, лица коей я вчера не разглядел толком, окажется какой-нибудь дурнушкой или замухрышкой; к счастью, мне улыбнулось очень обыкновенное деревенское востроносенькое лицо, в коем ничего особо отталкивающего я не обнаружил, хотя она оказалась вовсе не пятнадцатилетней, а года на три-четыре старше меня; такой вот была моя первая маленькая ночная незнакомка. Бессонная ночь однако совсем меня вымотала, и я нисколько не отдохнул, к превеликому неудовольствию моих патронесс (коим сказал, что «просто» не спалось), уже не радых тому, что меня, такого «дохлого», взяли с собой, из-за чего путь их растянулся во времени, и я вместо помощника-носильщика стал бременем. Впрочем, через леса, поля и болота (местами дорога шла по топким низинам), миновав ещё ряд селений, одно из коих называлось Лебяжка, мы притащились-таки в те самые Кисляки; деревенские высыпали глядеть, что за братец у их учителки, при бинокле, сроду ими не виданном. Я отлеживался-отсыпался полтора суток, побродил по деревне, из коей запомнил лишь церковь, употреблённую под склад, да группы глазеющих на пришельца сельчан. Через неделю мы тронулись в обратный путь, и я был почему-то очень доволен тем, что сказанное Емонтаево мы преодолели быстро и незаметно, поскольку нас подсадил на попутную подводу некий доброжелательный хромоногий мужичок, отчаянно и с невероятными матерками хлещущий кнутом свою вовсе того не заслуживающую, мышастой масти, лошадёнку, резво перетаскивающую телегу через болотные топи, в мокрых колеях которых были накиданы срубленные деревца для опоры о них копыт, ибо о машинах и сносных дорогах не было тогда и речи. Сказанное выше птичье озеро снова встретило меня потрясающим множеством несметных стай пернатых; в конце концов мы вернулись в пункт отправления Исилькуль, и ни одна живая душа не знала тут о той моей емонтаевской ночи, после коей, разумеется, многие детали моих эротических сновидений изменились; изменилось во мне и многое другое.
Свободное копирование
