Николай Эрдман. Ангелина Степанова. Письма - 27

* * *

20.01.34 г.

Белый умер.

Чудачка Ты, Линуша, — просишь прощение за свои посылки, как будто я делаю Тебе огромное одолжение, получая их.

Спасибо Тебе, тоненькая, за папиросы — последние дни я курил трубку и вернуться к папиросам было особенно приятно. Спасибо Тебе, худенькая, за свечи — я могу теперь не экономить и читать по ночам в кровати, как Рыжик.

Спасибо Тебе, длинноногая, за «Вечерку» — с нового года Восточная Сибирь лишена московских газет.

Сегодня прочел в иркутской «Правде» о смерти Андрея Белого[1]. Заметка в несколько строк о человеке, который заставлял вести о себе нескончаемые разговоры, когда мы были гимназистами, делает естественное трагичным.

Завидую всем, кто видит Тебя на репетициях, и счастлив, что они Тебя хвалят. Будь веселей, милая, печаль, которую приносит жизнь, превращай в радость, которую несет работа, — не знаю, но, может быть, в этом и заключается один из секретов искусства.

На днях ездил со «своим театром» в Домзак, давали спектакль для заключенных. Домзак — самое культурное место в Енисейске: библиотека, клуб, труппа — самые лучшие в городе. Принимали нас очень любезно, угощали ужином и объявили, что следующей постановкой ставят «Мандат».

В клубе я больше ничего не делал и радуюсь этому без угрызений совести, потому что клуб для меня тоже ничего не сделал. Целую Тебя, хорошая. Николай. Привет Елочке.

* * *

Все три ящика пришли сразу, и я перетаскивал их домой в два приема. Хозяева мои не верили в Твою затею и встречали меня насмешками и остротами. Но не смогли побороть своего любопытства и пришли помогать мне вскрывать ящики. Батареи оказались с трещинами, и я стал волноваться за успех. Соединив проволоку, я вставил вилку в штепсель и... (как пишут в «Мире Приключений») все произошло так, как предсказывали мои хозяева, т.е. ничего не произошло. Но торжество зарвавшихся маловеров продолжалось недолго. Как только я переменил лампочку, они переменили отношение.

Спасибо Тебе, волшебница, Твой фонарь — чудо техники, нежности и внимательности. Я надел его на спинку кресла у своей кровати и читал с таким удобством, что даже не мог много прочесть, потому что все время думал о Тебе.

Пятый день нет открыток, это первый раз за все время, уж не заболела ли Ты, моя милая? Береги себя, хорошая! Завтра пошлю телеграмму. Не мог послать раньше — сберкасса не выдавала денег. Целую Твои руки. Николай. Привет Елочке.