Единый фронт - 1

Единый фронт

Новые задачи. — Двенадцать требований Единого фронта. — Аграрная проблема. — Дележ «золотого теленка». — Что представляла собой промышленность буржуазной, Эстонии. — Государственная власть и спекуляции.

Только приняв предложение стать организатором нелегальной Коммунистической партии в трех уездах южной Эстонии, я понял, насколько серьезную задачу взял на себя. Даже сейчас, почти полвека спустя, я отчетливо помню, с каким волнением я думал о предстоящей работе, о том, с чего начать. Я хотел добраться до сути политической жизни, узнать умонастроение трудящихся и, сообразуясь с этим, определить свои действия.

Состоявшиеся в мае 1923 года выборы во второе Государственное собрание убедительно показали, что, несмотря на разгром рабочих организаций, происшедший за год до этого, несмотря на убийство незадолго до выборов кандидата рабочих Яана Креукса,[1] Единый фронт трудящихся получил все же 10 процентов всех голосов. И это при условии, когда в двух крупнейших пролетарских районах — Таллине и Вирумааском уезде вместе с Нарвой — буржуазные власти аннулировали избирательные списки Единого фронта. Результаты выборов продемонстрировали популярность требований Единого фронта, убедительно показали, что, несмотря на террор и гонения, революционный дух в народе не сломлен.

Приближались выборы в местные самоуправления. Ханс Хейдеман подсказал, что всю агитацию в связи с выборами надо вести вокруг 12 требований Единого фронта, раскрыть народным массам их содержание и значение, вызвать у масс желание и решимость бороться за претворение их в жизнь. Сила 12 требований состояла в том, что они отражали интересы не только узкого слоя рабочих города и деревни, но и всех бедняков. С этой программой можно было идти и в те слои трудового люда, которые еще не созрели для восприятия революционных призывов. Платформа Единого фронта была близка и понятна и им. Я взял все советы Ханса на вооружение.

Прежде всего попытался разыскать в волостях активистов, уцелевших после разгромов, установить с ними связь, вновь вовлечь их в агитационную работу, в подготовку предвыборных собраний. Это было нелегким делом, ведь никаких транспортных средств у рабочих организаций не было, активисты двигались от хутора к хутору пешком, на что уходило много времени.

Не везде активистов было достаточно. Я попросил Ханса Хейдемана помочь развернуть предвыборную работу в Валгамааском, Вырумааском и Петсеримааском уездах, направить сюда из Тарту членов Социально-философского общества, активистов Центрального совета профсоюзов. Хейдеман обещал помочь.

В чем же заключались 12 требований, которые нам нужно было пропагандировать?

Первое.  Установить минимум заработной платы рабочего, достаточный для достойного существования.

Это требование не было новым. Уже сразу после Февральской революции вопрос о минимуме зарплаты остро выдвигался рабочими, исполком Таллинского Совета рабочих и военнослужащих депутатов неоднократно возвращался к нему. Так, 14–15 марта 1917 года этот вопрос был поднят рабочими старостами завода «Двигатель», и тогда же было признано необходимым установить минимум заработной платы и считать два с половиной часа сверхурочной работы за половину рабочего дня. Кроме того, было решено, что жалованье рабочим старостам и простой по вине администрации оплачивает фабричное управление.

16 марта 1917 года совет рабочих старост фабрики Лютера на своем заседании выдвинул требование, чтобы при сокращении рабочего дня до восьми часов заработная плата не снижалась, чтобы минимум заработной платы выводился из средней за последние три месяца. 17 марта таллинская домашняя прислуга потребовала, чтобы ей установили 12-часовой рабочий день, предоставили день отдыха, повысили жалованье и оказывали бесплатную врачебную помощь. Как видим, домашней прислуге даже после революции приходилось бороться за 12-часовой рабочий день. Нарвские рабочие 18 марта 1917 года выдвинули требование, чтобы женщинам за одинаковый труд платили столько же, сколько мужчинам.

Таких примеров можно было бы привести еще множество, но содержание их будет одно: рабочие всюду настаивали на определении минимума заработной платы.

Второе  требование заключалось в введении государственного страхования на случай безработицы, а для женщин — по беременности и родам. В наши дни такие меры социального обеспечения трудящихся кажутся элементарными, они давно распространены на всех работников. В буржуазной Эстонии социальному страхованию подлежали только государственные служащие и весьма небольшое число рабочих. В этом требовании, хотя в условиях буржуазной Эстонии оно и носило радикальный характер, не было ничего противогосударственного, поскольку социальное страхование в той или иной мере осуществлялось даже во многих буржуазных странах. Требование социального страхования было весьма популярно среди рабочего класса, и включение его в платформу Единого фронта, естественно, привлекало к этому движению массы трудящихся.

Третье  требование: предоставление государством и самоуправлениями приличных квартир рабочим, батракам и домашней прислуге, а мелким земледельцам — бесплатных материалов для возведения построек; уволенным из имений рабочим предусматривалось предоставление земли для постройки жилищ, бобылям и арендаторам — права продолжать жить на земле хутора, имения или на государственной земле.

Жилищный вопрос для рабочих являлся одним из острейших как в 1923 году, так и в течение всего буржуазного периода, потому что квартирная плата зачастую поглощала треть заработка рабочего. При этом жилища были жалкие, квартиры без каких-либо санитарных удобств, водоснабжения и канализации. Единый фронт потребовал, чтобы государство и самоуправления взялись за широкое строительство и обеспечили рабочих жилой площадью.

Среди остальных требований выделялись пятое  и шестое.  Они предусматривали образование из сельскохозяйственных рабочих, бедняков-новопоселенцев и прочих представителей сельских трудящихся земельных комитетов, которые определили бы способ использования государственного земельного запаса и круг лиц, которым надлежит выделять землю.

Земля для обработки, водоемы и их берега для рыбной ловли должны были предоставляться трудящимся бесплатно. Никакой арендной платы ни государству, ни частному владельцу, никакой платы помещику за отчужденную землю и инвентарь!

Это был очень острый вопрос, тесно связанный с так называемой земельной реформой. Как известно, буржуазия, начиная от сотсов и кончая кулаками, дружно выступала за то, что землю надо давать тем, кто имеет средства для ее обработки. На практике это означало, что имения немецких баронов делились в первую очередь между кулаками и зажиточными середняками, причем наиболее жирные куски вместе с инвентарем доставались участникам интервенции против Советской России — генералам и офицерам — безвозмездно.

Как известно, Коммунистическая партия Эстонии в 1917 году признала необходимым национализировать землю, причем имения не дробить, а наделять малоземельных землей за счет окраинных земель мыз или крупных хуторов; окончательный порядок пользования землей, лесами и водоемами должен был определить съезд Советов Эстонии.

Исполком Советов Эстонии 24 ноября 1917 года постановил: на основе декрета Временного правительства рабочих и крестьян от 26 октября до издания на сей счет более подробных постановлений приостановить в Эстонии выплату аренды на землю вне пределов городов, будь то в денежной или какой бы то ни было другой форме.

Было приостановлено исполнение всех судебных решений, по которым землевладельцы приговаривались к выселению или выплате аренды за землю. Были закрыты также выкупные платежи и уплата долгосрочных займов за земли, находящиеся вне пределов городов. В расположенных в пределах Эстонии частных, государственных, штифтских (дворянских, с феодальными привилегиями имениях) и церковных имениях немедленно ввести контроль. Все владельцы или арендаторы этих земель, а также замещающие их лица обязаны были передать имущество имений уполномоченным волостных Советов трудящихся.

В каждом имении избирается совет старост трудящихся, являющийся помощником волостного Совета трудящихся в управлении имением. Имения городских самоуправлений должны были остаться в их руках. И хотя позднее, в 1926 году, Центральный Комитет КПЭ признал свою политику нераздробления имений неправильной и внес в свою агитацию и разъяснительную работу соответствующие коррективы, вся тогдашняя земельная политика встречала со стороны деревенской бедноты полное одобрение, о чем свидетельствовали проведенные в 1917 году съезды трудящихся деревни.

Таким образом, в требованиях Единого фронта трудящихся земельный вопрос был решен на основе принципов, установленных в 1917 году, причем были приняты в расчет результаты буржуазной земельной реформы, по которой земля перешла во владение кулаков и зажиточных середняков, тогда как трудовому люду приходилось теперь бороться за то, чтобы его не согнали с земли и не выгнали из имений, в которых он до сих пор работал. 12 требований предусматривали лишь предоставление выселяемым из имений рабочим жилищ, а бобылям и арендаторам — права и впредь проживать на земле хутора, имения или на государственной земле. И если учесть, что в городах царила безработица и вся буржуазная агитация вертелась вокруг необходимости направлять людей из города в деревню, то требование о предоставлении людям возможности остаться жить на хуторе, в имении или на государственной земле звучало более чем скромно.

Что касается требования — никакой арендной платы трудящимися ни государству, ни частному владельцу, никакой компенсации помещику за землю и отчужденный инвентарь, то первая его часть отвечала практике времен революции, когда выплата аренды была отменена, а вторая — никакой компенсации помещику — прямо выражала борьбу против капитуляции буржуазии перед нажимом Германии, которая, по существу, выступала от имени бывших владельцев конфискованных имений.

Платформа Единого фронта требовала: облагать налогом крупные доходы и наследство, рабочих, служащих и прочий трудовой народ избавить от подоходного налога. Это требование диктовалось тяжелым положением трудящихся, за счет которых баснословно обогащалась эстонская буржуазия.