Павлик Морозов - сын бизнесмена и внук уголовника
Огромная изба из почерневших крепких бревен за крепким забором . Десятки пристроек и пристроечек . Здесь не то что семью можно разместить , целый этап зэка поместится! Ну, не этап , это я сбрехнул малость , но половина этапа - это точно !
Говорила же мама милиционерше : возьмем с собою Крицерей , но та отказалась , дескать , двое родителей да шестеро детей на одной телеге не поместятся! И то верно!..
- Ксеньша ! - у мусорши голос звонкий !
Молчание в ответ. Лишь занавеска за окном дрогнула и к стеклу приплюснулся нос . Милиционерша подождала минуту-другую , вздохнула , спрыгнула с подводы , подошла к забору, откинула щеколду огромной двери и направилась к дому.
- Кому казала - отворяй, не то! ..
Дверь в избу , словно нехотя , лениво открылась. На пороге появилась старуха , подсвечивая себе керосиновой лампой. Свет лампы освещал и лицо , если эту физиономию мордоворотную , можно назвать лицом!? Злая - это видно и без бинокля ! Злость - в склеротических узких бегающих склеротических глазках и в иссиня-багровом мясистом носу. Голос , когда она заговорила - под стать облику - злющий и лающий :
- Какого , хыр-хыр , хрена , ломишься !? Сказала , не пущу выкувыренных и не пущу ! Нет такого закона вламываться в избу , хыр-хыр !
- Я тоби найду закон ! - пообещала милиционерша , подвинув плечом старуху и входя в избу. - Высвободждай одну з комнат, да поживее!
Старуха отступила в темень дома , прошипев-пролаяв при этом , но слов было не разобрать.
Какие разговоры они вели в этом мрачном доме , неизвестно. Но через несколько минут милиционерша вышла , подошла к телеге , усмехнулась.
- Договорились . По-хорошому . Высвободит проходну комнату , буржуйка недорезанная!
Мать вздохнула.
- Зачем вы так?.. У нее, должно быть , свои причины есть ?
- Есть , есть ! - передразнила милиционерша маму . - Вы бросьте , пожалуйста , свою интеллигентскую мягкотелость , а то сожрет она вас разом з потрохами. И не зпоморщиться!
' Точно - сожрет и не подавится ! Вылитая Баба Яга . И нога у нее , должно быть костяная !?'
- Мы с ней по-хорошему , по-мирному договоримся , - не унималась мать.
- По-мирному! Это хорошо , когда все делается по-мирному. А вы , гражданочка Кучаева Бэлла , случаем про Павлика Морозова не слыхали ?
- Слышала , - ответила мать , - вроде пионер такой есть.
- Был ! - жестко поправила женщина-милиционер. - Был ! Вбили его . Зверски !
Я знал , кто такой Павлик Морозов. Нам про него в школе рассказывали . Говорю:
- Павлик Морозов - настоящий герой . Даже улица есть такая : ' улица имени Павлика Морозова '. Я заметил , когда ехали сюда.
Милиционерша положила руку мне на плечо.
- Вирно , сынок , - герой. Кулаки заманили Павлика в лес и ножами его , ножами , ножами... Девчонкой я тогда була, а все помню - суд-то над убивцами у нас в Тавде был. Пять дней шел...
А у день суда , когда московский прокурор товарищ Вышинский приговор зачитывал, (милиционерша подзабыла , не Вышинский зачитывал приговор, он обвинял - М.Л.) , остановились в Тавде уси фабрики и рабочий люд пришел до зданию суда . Мой батько тогда на фанерном заводике слесарил и меня з собою взял.
' Кого судят? ' - спрашиваю у него. Батько отвечает:
'Сын наш убит . Хотел он , чтобы не голодал рабочий класс , чтобы на земле полная справедливость был а! '.. И ще отец мне тогда сказал :
'Смотри , доча , и запоминай , как умирают настоящие борцы за дело революции . И имя его навек запомни - Павел Морозов! '
Приглушенный голос женщины-милиционера проникал в самые клеточки моего сознания:
- А колы судья зачитал убивцам смертный приговор , все рабочие взялись за руки и запели:
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов...
Все пели . Вся рабочая Тавда. Вот шо , дорогие мои , было на этой земле.
Ах , какая лапша высшего сорта , методически развешивалась на наши матерчатые ухи ! И большинство , - я тоже входил в это большинство! - с радостью законченных идиотов - я тоже причисляю себя ним , - носили эту гуттаперчевую лапшу на собственных ушах!
Мать утерла слезы.
- Где же сейчас мать Павлика Морозова? Где она , бедненькая ?
Милиционерша развела руками :
- Не знаю. Чого не знаю , того не знаю...
А сейчас приготовьтесь к длинному-предлинному и совсем не лирическому отступлению.
Через много-много лет , после победы над фашистской Германией , когда я покинул Сегежу и перебрался в Севастополь , когда я собирал материалы для , - не знаю что получиться , то ли повесть , то ли роман! - узнал , что мать Павлика , Татьяна Семеновна Морозова, живет в каких-то сорока-пятидесяти километрах от меня , то есть, от Севастополя , в Алупке. Я тотчас поехал к ней.
Алупка . Небольшой курортный городок , прославившийся своим Воронцовским дворцом , великолепным бюстом , ставший сегодня памятником единственному крымскому татарину дважды Герою Советского Союза Ахмет-хан Султану , и Татьяной Семеновной Морозовой.
Нашел нужную улицу - братьев Говыриных , 12 , и толкнул калитку . Маленький ухоженный домик притаился в зелени винограда . Из этого домика вышла женщина с суровыми чертами лица и острым , пронизывающим насквозь жестким взглядом.
- Здравствуйте .
- Здравствуй , сынок .
И голос у этой старухи оказался грубоватым .
- Вы - Татьяна Семеновна?
- Я... Заходайте в избу. С какого пионерлагеря будете?
Объяснил , что я ни с какого пионерлагеря не приехал , а сам по себе .
- Примите ?
- Заходай , заходай , раз приехал!..
... Небольшая комната дышит сыном : фотографии , картины , бюсты . В центре стены - большое живописное полотно , писанное масляными красками : Павлик Морозов , гордо приподняв подбородок , смотрит в глаза своему отцу. Алеет пионерский галстук на белоснежной рубашке . На парнишке - черный костюм .
Когда мы познакомились поближе - бутылка 'Старки' открывает сердца и развязывает язык ! - Татьяна Семеновна , вглядываясь в картину , будто только сейчас ее увидела , произнесла :
- Пионеры из 'Артека' нарисовали и подарили . Спасибо им . Толью небыло на нем никогда такого хорошего костюма и такoй рубашки . Да и росточком он был поменее и похудее с лица. Не могут ребятишки себе представить тогдашнюю жизнь на Урале , холщовую , дерюжную... Я часто бываю в Артеке , да и в других лагерях и вижу, какие нынче пионеры : крепкие , ухоженные... Смышленыши ! Вот бы моему Павлику добрые товарищи были бы!.. Но не было тогда в Герасимовке пионеров , он первым и был...
В тридцатых годах это было, пришел он к своей учительнице Зое Александровне Кавун и говорит :
'Надобно бы пионерский отряд создать!'
Учительница молоденькая , девочка совсем , в Герасимовку с Украины на Урал переехала Зоя , - она мне навсегда Зоя ! - интересуется :
'Откуда о пионерах узнал ?'
Павлик показывает ей пионерские газеты 'Колхозные ребята' и 'Восход Коммуны'.
' Вот здесь все прописано! '
' Верная твоя мысль . А пойдут ребята в пионеры? ' - интересуется учительница.
' Еще как пойдут! Я первый и пойду! ' - отвечает Павлик .
Привычно , как по-писаному рассказывает Татьяна Семеновна , а я вдруг припоминаю давнишний разговор , тогда , в Верхней Тавде , мамы с тетей Клавой:
МАМА. Клавочка! Ты ни за что не догадаешься , с кем я встретилась сегодня в собесе !? С Зоей Кавун .
КЛАВА. А кто это?
МАМА. Ну , которая на суде давала показания о Павлике Морозове . Помнишь , милиционерша нам рассказывала? Ну, припомни , Клавонька !
КЛАВА. Милиционершу помню . Она еще обещала Аллочку по приметам разыскать.
МАМА. Я не о том сейчас! Я о Павлике Морозове такое узнала!..
КЛАВА. Что ты такое узнала , Бэлка ?
МАМА. А то, что Павлик вовсе не был первым пионером , а был первым хулиганом ! В пионерах только числился !
КЛАВА. Тс-с , Бэлка , с ума сошла ! Не дай бог , Максимка услышит !
МАМА. И убили его...
Навострил уши , но женщины перешли на шопот...
Осторожно , чтобы не обидеть Татьяну Семеновну , стараюсь , как можно тоньше выспросить о Зое Кавун , о которой только что вспоминала Морозова.
Намекнул , что Зоя Кавун несколько по-другому рассказывала эту историю.
Одного намека было достаточно , чтобы старуха разгневалась .
- А о себе Кавуниха не говорила !? Не говорила , как она продалась кулакам с потрохами. И замуж выскочила , стерва , за самого богатого кулака!
Потоки брани сыпались на голову первой учительницы Павлика Морозова. Видно забыла Татьяна Семеновна , что получасом раньше , говорила о Кавун совершенно обратное ?..
А еще раньше , до знакомства с матерью Павлика Морозова , я имел беседу с одноклассницей Павлика Ниной Белоусовой и записал ее воспоминания. Только записывались те воспоминания одноклассницы тогда , когда имя пионера вызывало душевный трепет.
Вот эти воспоминания , в которых тоже упоминается имя первой учительницы Павлика Морозова:
'У Зои Александровны Кавун - певучий украинский говорок. Приехала к нам летом 1928 года . Симпатичная , веселая , плясунья. И что всех удивило , стихи сочиняла.
Школы тогда в Герасимовке не было . У кулака Арсения Кулуканова откупили всем миром конюшню , поставили в конюшне огромный стол и такие же огромные скамьи , и стала наша Зоя Александровна учить нас уму-разуму. Первоклассники были в возрасте от восьми до девятнадцати лет - ведь вся деревня была неграмотной . А во втором классе , в день празднования Октября , нас принимали в пионеры . Из девятнадцати учеников одиннадцать стали пионерами. Первым приняли Павлика . И тут же единогласно избрали его председателем отряда.
Павлик умел всё : стенгазеты выпускал , сам сочинял лозунги , самодеятельность организовал... Пионерские сборы в отряде - празниками были...'
Я спросил у Нины Петровны , не сохранились ли какие-нибудь документы того времени? И она неожиданно ответила :
- Сохранились!
И в моих руках оказался подлинник , - еле просматриваемый документ , написанный от руки! - именно того самого собрания , который документально подтверждал прием в пионеры. Первым , - первой ! - значилась имя - фамилия Нины Белоусовой . Павлика в том списке-документе вообще не было . Его приняли в пионеры намного позже .
Я знал , Нина Белоусова прошла трудные дороги войны связисткой. Ее позывной - 'Черешня'. Именно под этим позывным ее знали в семьдесят четвертой Нижне-Днепровской дивизии имени Щорса.
Нину ранили под Сталинградом. После госпиталя неумолимая комиссия пришла к заключению: ' Списать из рядов Вооруженных Сил '!
- Это меня-то списать?! Не имеете морального права . Я должна воевать за первого пионера Павла Морозова, - вот при каких обстоятельствах было произнесено имя 'первого пионера'!
И рассказала Нина Петровна членам медицинской комиссии подробности жизни и гибели Павлика Морозова. Именно ту историю , которую проповедовала власть коммунистов и их последышей - комсомольцев и пионеров. Ту историю, которую создали самые сильные и крепкие журналистские перья ! В том числе - и мое стило!
Все свои дела , поступки и помыслы , приписала Нина Петровна своему всамделишному товарищу , которого помнила очень хорошо , с которым вместе лазала по чужим садам , с которым вместе - как выразилась сама Нина Белоусова - шкодили по малому и по крупному...
- Служи , дочка , - сказал председатель медицинской комиссии, - только береги себя ...
И долго еще бушевала старуха , пока Павел , прямой племянник Павлика Морозова по родному брату , не сообразил на стол закуску к нашей второй бутылке 'Старки'.
А , когда мой товарищ , фотокорреспондент Слава Горбачев , вытащил фотоаппаратуру, чтобы запечатлеть нас навеки , замерла - видно привыкла , что ее часто фотографируют!
Приняв на грудь очередную стопочку , старуха вновь разговорилась...
- Мне уже восемьдесят годочков стукнуло ( в 1979 году - М .Л . ) , память слабеть стала. Не помню , что вчера со мной было , а то далекое занозилось в башке... Голодала тогда Россия . А Герасимовка наша и деревни , что в один сельсовет входили , не справлялись с госпоставками . ' Нету хлеба у населения, сами голодаем ! ' - рапортовал председатель Трофим Морозов . Ему верили...
А надо сказать , что Трофим Морозов - отец Павлика - в свое время против Колчака воевал . Только скажу вам , не за Советскую власть он кровушку проливал , не за мировую революцию , а за себя . Хитрющий был : барина хотел спихнуть и сам барином сесть на его место. И - сел . Доверяла ему Советская власть , сделала председателем сельсовета . А он нажрется самогону , и кулаки его по деревне под ручки водят , как губернатора какого царского . Ведут, а он выламывается по пьяному делу :
'Я тут власть Советская . Я тут - бог , закон и воинский начальник ! Ишь , чего захотели - хле-буш-ка! Нетути - и весь сказ!'
А хлебушек был : прятали его кулаки по ямам разным да укромным местам , и никому бы из пришлых в жизнь не найти.
Объявил Павлуша войну отцу и кулакам : только уполномоченные в деревню , а Павлик со своим пионерским отрядом тут как тут. И точно - все расскажет и покажет , где какой мироед зернышко припрятал ...
Идет Павлуша по деревне , а вслед ему несется :
' У-у, христопродавец растреклятый ! Краснодранец ! Комиссар! '
' Комиссар ' - тоже как ругательство у кулаков было ...
Люто возненавидел сына и Трофим Морозов . Приходит он однажды домой , приносит бутыль самогона и кус сала :
'Зажарь немедля и зови сюда своего комиссара!'
Зажарила на сковороде большущий кусок сала - много жиру вытопилось
- и ставлю закуску на стол . Позвала Павлушу и его за стол усадить хотела . А Трофим как рыкнет:
'Постоит коммунист! - а сам наливает стакан самогону и подносит Павлику. - Пей! '
Павел отстраняет стакан:
' Коммунисты не пьют! '
Берет Трофим сковороду ... сковородкой этой ... салом кипящим в лицо сыну плещет ... Кожа враз лоскутьями пошла. Закричала :
' Что делаешь , душегуб проклятый! '
А он огрел меня кулачищем - враз памярки отбил . Пришла в себя , плачу , а Павлуша меня успокаивает:
' Не плачь , родненькая , не плачь , хорошенькая , мне ни чуточки не больно , заживет...'
Долго мне пришлось раны Павлушкины заживлять. Пробовала милиционеру намекнуть на такое зверство , но тот и слушать не стал
'Не вмешиваюсь в семейные дела!'
А Трофим вообще залютовал . У него , как у председателя , все печати сельсоветские хранились , и стал он кулакам за большие деньги бумаги государственные выписывать. Дескать , не кулак он вовсе и не сосланный на Урал , а честный бедняк и проживать может, где пожелает .
Узнал об этом Павлуша и написал письмо чекистам .
Из Верхней Тавды приехали к Павлуше двое чекистов: Чкалов и Дымов. Говорят Павлику:
' Доверяем тебе , но как фактически доказать ? '
Павлуша им чистый бланк с печатями - у отца добыл , когда тот кулакам справки выписывал.
Но Чкалов говорит:
' Не доказательство . Скажет - обронил '.
Тогда Павлуша надоумил их :
' Вы , - говорит , - переоденьтесь , чтобы он вас не узнал , бороды навесьте и сами купите у него справку . Вот и будут доказательства '.
Так они и сделали : прикинулись кулаками и в избу к Трофиму Морозову пошли. Он к тому времени ушел от меня и от детей своих . Жинкой молоденькой обзавелся и ушел . Поначалу Дымов пожаловал :
' Слыхал , - говорит , - от верных людей , что справочку одну небольшую у вас получить можно? '
' А ты откуда будешь? - спрашивает Трофим. - Из каких мест , и фамилия твоя какая?'
Дымов отвечает хитро :
' Фамилию мою настоящую тебе знать не к чему , а за справку - не обижу, заплачу'.
А плата выработалась твердая : три червонца за справку.
За деньги Трофим черту душу заложит! Отписал ему справку. А за ним и Чкалов такую же купил... Вот и доказательства.
Арестовали Трофима Морозова , отвезли в Тагильскую тюрьму , а потом под расписку до суда отпустили ... Стал он жить у отца своего ... Однажды прибегает к нам Морозиха и говорит ласковым голосом ...
Рассказываю Татьяне Семеновне про Морозиху , как она поступила с нашей семьей на Урале...
- Узнаю ее повадки. Ее же к расстрелу приговорили !?
- Расстрел ей заменили десятью годами , но вскоре выпустили по амнистии.
- Ужель жива еще ! ?
- Не думаю. Это ж давно было. В войну...
Прибегает Морозиха и говорит, стерва, ласковым голосом:
' Иди, Пашенька, к нам. Отец тебя видеть желают '.
' Не пущу! ' - говорю . А Павлик улыбается .
' Не бойся , мамочка , пойду узнаю , что ему надо '.
Пришел в дом деда Сергея , а там они самогон да бражку пьют . И дым сизый в избе коромыслом стоит.
' Звал? '
' Ты, комиссар, писал в Чека? '
' Писал и все рассказывал '.
Тут дед Сергей Морозов встал из-за стола, выругался и как ударит Павлушу... Упал мой сыночек и кровью залился. Однако приподнимается на локтях и говорит:
' Коммуниста не убьете! '
Почуяла я недоброе , прибежала , увела домой , обмыла ...
Потом суд наступил . Павлушу главным свидетелем выставили ...
Идет суд . Кулаков , которым Трофим бумажки выписывал , тоже к ответу требуют , а они не сознаются , изворачиваются , выгораживают себя и его.
Тут встает Павлик и идет к столу - галстук на нем красный сияет. Обращается он ко всем и по-взрослому говорит . Не скажешь , что дитя малое.
' Если есть коммунисты , встаньте и выйдите сюда ! '
Встало человек шесть . Мало партийных тогда было ... А Павлик снова говорит :
' Комсомольцы есть ?! '
И комсомольцы рядом с коммунистами становятся .
' Пионеры! Выйти вперед! '
И пионеры становятся в один ряд с коммунистами и комсомольцами . А Павлуша говорит :
' Издал товарищ Ленин приказ , что нет и не может быть пощады изменникам революционному делу . Не может быть прощения ни от коммунистов , ни от комсомольцев , ни от пионеров...'
Ох , Татьяна Семеновна , Татьяна Семеновна , в каком отделе ЦК ВКП(б) писали ваши ' воспоминания ', где правда перемешивается с откровенной ложью?!.
Косятся на Пашутку из зала , пальцами на него указуют : многие в том зале Трофиму Морозову сочувствуют . И на меня зыркают , ведьмой называют ... Семя проклятое! Это они хотели лишить страну хлеба , чтобы не мог рабочий у станка стоять ...
Дали Трофиму десять лет строгого режима и увезли вместе с дружками , а мы остались жить в деревне . Зачем остались! Бежать надобно было подальше от этих мест : знала же , не простят Морозовы ничего моему Павлу ...
От нашей Герасимовки до Верхней Тавды верст шестьдесят будет. И надо было мне скотину туда угнать - госпоставки сдать. Уходила - наказывала Павлу , чтоб не отлучался из избы до моего прихода .
А он смеется :
' Ничего , мамочка , все будет хорошо '.
Не знала я тогда , после стало известно , пока я гнала коровенок в Тавду, в доме деда Сергея Морозова тайный сговор происходил ... Призвал дет Сергей другого своего внука Данилу - тому уже за двадцать было - и ставит перед ним вопрос:
' Сможешь порешить комиссара? '
Даниле перед тем стакан самогону налили.
' Смогу, - отвечает , - а что дашь? '
' Дам , - говорит дед Сергей, - тебе бутылку водки не самогонной , а настоящей магазинной выделки и три метра красной материи на рубаху ' .
Данила поморщился : мало ! Тут же присутствовал местный богатей Кулуканов - его по списку Трофим Морозов в бедняках числил , чтобы то поменее налог платил .
' А я , - говорит Арсений Кулуканов , - золотишка тебе отсыплю , враз хозяином станешь ! '
' Выполню , - тотчас соглашается Данил , - а, когда? '
' Об этом не твоя забота - сообщим ! '
Пришла к нам в избу старуха Морозиха и - к Павлуше :
' Сходим, внучек, по клюкву. Много ее нынче уродило ' .
Павлик поначалу отказывать стал , но уговорила мальчонку родная бабка . Сказала, что мама , стало быть , я , надрывается на работе. Клюкву ту продать в Тавде можно , и детям штаны да рубашки пошить!
Это верно - оборвались. Про моих ребятишек кулацкие дети сочинили частушку с издевкой:
Пионеры-лодыри,
Отца не за фуй продали...
Согласился Павлуша идти по клюкву. С ним и братишка меньшой Федюшка за ними увязался... Завела Морозиха внуков в лес , а там дед Сергей Морозов да внук Данила все для смерти уготовили : встренули их в чащобе и давай ребятенок ножами полоскать... Дед Сергей над Павлушкой изгалялся , а Данила Федюньку прикончил. Мешками их прикрыли и спрятали в чащобе...
Татьяна Семеновна говорит спокойно , без слез , - видно давно выплакалась... Говорит и о том , что знать сама не могла , тем более - видеть.
А было время , когда она совсем по-другому рассказывала историю своей жизни и смерти Павлика . Ближе к истине . Но ее поправили ...
А в Крымском обкоме партии , ее прямолинейные рассказы хорошо запомнили. И стала Татьяна Семеновна 'невыездной'. То есть , здесь говори по заранее разработанному сценарию , а за границей... Боялись большие коммунисты , что зарубежные 'продажные' журналисты раскрутят старуху и вытянут из нее правду-матку! ..
А приглашали ее часто - чуть ли не полмира находилось в лагере социализма!..
Но послушаем Татьяну Семеновну , - это уже история! Дела давно минувших лет.
Говорят, историю нельзя переписать. Но историю переписывали столько раз , что и сегодня невозможно отделить правду от лжи!..
- Тот страшный день забыть невозможно, когда нашли тело Павлика и шестилетнего Федюшки. В тот день (3 сентября 1932 года - МЛ.) - мы все ходили как чумные.
Не верилось , не хотелось верить , что такое возможно.
Хоронили Павлика и Федю на следующий день. А накануне собрался весь пионерский отряд , которому скоро присвоят имя моего сына, и Зоя Александровна Кавун - первая его учительница , глотая слезы , сказала:
'Давайте, ребята, выполним последний долг перед Павликом , сочиним песню в его память...'
Забыла , начисто забыла Татьяна Семеновна , что говорила о первой учительнице Павлика Морозова , когда я сообщил ей , что Кавун имеет другое мнение о жизни ее сына...
И сидели ребятишки в школе до глубокой ночи и сочинили похоронный гимн моему Павлику, - об этом мне Ниночка Белоусова поведала! - Грустный и торжественный гимн...
Залегла тайга в тумане сером
От большого тракта в стороне,
Для ребят хорошим был примером
На деревне Паша-пионер.
Как-то раз в осенний тихий вечер,
В теплый час, когда не дрогнет лист,
Из тайги с братишкой малолетним
Не вернулся Паша-коммунист...
Сейчас много песен о Павлике сложено, но эта была первой...
Приехала я из Тавды в свою Герасимовку с нехорошим предчувствием - нет в живых дорогих моих... Бросилась к сельчанам за помощью - с тайгой шутки плохи! Несколько деревень организовались и ушли на поиски в лес... Пять дней искали, но нашли моих сыночков. Порубленных, изувеченных... У Павлуши пальцы начисто срезаны, видно, за нож пытался ухватиться.
Сельчане сразу же в дом деда Сергея Морозова бросились - старуху Морозиху ухватили, когда она деда рубаху простирнуть хотела, в лохань уже сунула.
Взяли они ту рубаху, а на ней метки кровавые - пять Павлушкиных пальцев. И нож из-за божницы вытащили...
Похоронили Павлика с Федюшкой , и началось следствие. Только быстро то следствие кончилось: милиционер , который в нашу семейную жизнь не хотел вмешиваться, представил дело так, будто драка в деревне случилась , а ребят порешили нечаянно и неизвестно кто. Позже дали милиционеру за укрывательство восемь лет. Прикрыли дело. Но партийцы не успокоились , написали в ЦК партии, и приехали чекисты из самой Москвы. И прокурор из столицы прибыл...
После суда над убийцами я вроде сознанием тронулась и слегла надолго в больницу. А когда отлечилась, встретил меня Алексей Максимович Горький и по Москве стал водить, места разные хорошие показывать - от тяжких дум отвлечь старается.
А у меня все мысли с детьми: как им в сырой земле лежится? Как могилку прибрали?
Утешает меня Алексей Максимович:
'Поставим мы вашему сыну лучший памятник , и имя его никогда не будет забыто...'
После призвали меня к себе Михаил Иванович Калинин и Надежда Константиновна Крупская и сказали...
Когда она вспомнила Крупскую, я припомнил 'свою' Надежду Константиновну, которую встретил в Карелии, на лесоповале. И задал совершенно нелепый вопрос: - У нее что, базедова болезнь была?
- Вот такие глазища! - ответила Татьяна Семеновна.
Значит так , встретили меня вожди наши , и Надежда Константиновна сказала:
'Уехать вам надо совсем с Урал а, Татьяна Семеновна. Много еще там идейных наших врагов проживает - мстить будут!'
И то верно, помню, когда ребятишек порубанных из лесу привезли , кулаки злорадствовали и смеялись под окнами:
'Мясо мы тебе изготовили , осталось поджарить! Но с этим ты сама справишься!..'
Говорю Крупской:
'Мамочка ты моя родная , да где же я деньги на переезд возьму да на дом новый?!'
А она отвечает:
Правительство позаботиться , Татьяна Семеновна...'
- А Калинин что, так ничего и не сказал?
Старуха хлопнула себя по бедрам:
- Калинин , говоришь! А он, вроде бы ничего и не говорил , - молчал , улыбался и поддакивал. Сдалось мне , что он пьяненький был... Да и не сдалось , точно был... Только вы об этом не прописывайте... А то опять в Обком вызовут и молодежь пузатая , в галстуках , опять начнет нотации читать!.. Не говорили вам , что я невыездная?.. Надысь в Прагу да в Венгрию приглашали, а они , - Морозова подняла палец вверх , - сказали , что у меня постельный режим по случаю развивающейся болезни... Это я из телеграмм чехов и венгерцев узнала...
Совсем не проста , Татьяна Семеновна, приметливая...
Определили меня в Крым. Дарственную на домик выписали. Вот и живу в Алупке с тридцать девятого...
Сидит передо мною женщина с трудной биографией , жестокой судьбой. Выходила когда-то замуж за бойца Красной Армии, народила ему сыновей , собиралась жить в любви и справедливости , но страна победившего социализма не готова была к этому , обернулась судьба своей жестокой стороной...
Уже здесь , в Израиле , в одной из газет, прочитал... Передаю своими словами...
В конце XX века , а именно в 1999 году , подводя к финалу павлико-морозовскую историю, Верховный суд Российской Федерации вынес определение по делу убийц пионера Павлика Морозова. Суд признал , что убийство совершенное дедом Сергеем Морозовы и двоюродным братом Даниилом Морозовым , действительно было , но было то убийство не политическим , а уголовным.
Сергея и Даниила Морозовых , Арсения Кулуканова и бабушку Зинаиду Морозову признали виновными и приговорили к расстрелу, и их дело пересмотру не подлежит.
Сопредседатель 'Мемориала' города Курган краевед Иннокентий Хлебников решил реабилитировать убийц Павла Морозова как 'жертв коммунистического режима' и обратился в Генеральную прокуратуру , в отдел реабилитаций жертв политических репрессий.
Генпрокуратура тоже пришла к выводу , что 'подвиг' Павлика Морозова 'имеет искусственную идеологическую основу' и в реабилитации убийц было отказано.
Окончилось мое не очень лирическое отступление , и мы снова в прошлом , в 1941 -м. Впрочем , мы всегда в прошлом. Наша жизнь , как заметил поэт , только миг, перед прошлым и будущим... Еще вчера была середина века , а сегодня - конец!.. Как быстро летит время...
Не знал я тогда этих подробностей из жизни Павлика Морозова , да и женщина-милиционер их не знала. Но и сказанного ею было достаточно , чтобы возненавидеть Морозиху.
Милиционерша предупредила:
- Пакостить начнет , сразу до нас - милиция ее живо у разум приведет...
И стали мы жить-поживать, горе познавать!
Сразу скажу, Бога нет ни на земле , ни в воде , ни в космическом пространстве. Если бы Он существовал , Он бы испепелил злую старуху Морозиху, Он бы сделал так , чтобы она ноги себе поломала , руки бы повывертывала!.. Но нет Бога , а Морозиха существует: коварная старорежимная карга!
...Кроватей у нас не было , и на ночь приходилось устраиваться на полу. В проходной комнате , где со стен смотрят какие-то незнакомые бородатые мужчины и такой же бородатый Святой в отсветах лампады. Позже я узнал , что бородатые мужчины - Трофим Морозов, Арсений Кулуканов и , как говорится, др-р , - незнакомые. Чуть свет - Морозиха выходила доить корову, давать корм свиньям... Иди, пожалуйста , дои на здоровье свою буренку, но зачем же двери держать открытыми? И злой зимний ветер врывается в избу, гуляет по комнате, пытается пролезть под одеяло. Это ему удается , это ему большого труда не составляет: в избе жарко натоплено, и спим , почти не укрываясь. Ветерок поначалу приятно холодит тело, а потом не успеешь оглянуться , чих и кашель нападает. А у матери и поясница стала побаливать - с холодным ветром шутки плохи!
Мать терпела , терпела такое издевательство , а когда у меня температура подпрыгнула под сорок , разрыдалась. Такого с ней никогда не было. Такой истерики не было даже тогда , когда пришла похоронка на Васнецова.
Мам, милая, не надо...
Мне самому хотелось плакать вместе с ней и сестренкой Валькой , которая все время ходилас перевязанным горлом...
- Что делать будем , Максим, что делать? - причитала она. Я вскочил , схватил полено, и - к Морозихе:
- Если ты , падла вонючая , еще раз устроишь сквозняк , если ты, паскуда прокислая , еще раз сотворишь подобное , я тебя застрелю , сучка египетская, - вспомнил, что у меня заныкан отцовский наган! - а дом твой кровавый - подожгу! И ничего мне за это не будет - как малолетке условно дадут! А ты , пропадлина , пойдешь на свиданьице к Павлику Морозову!..
Морозиха , хоть вроде , и смелая старуха , но малость струхнула , стала оправдываться:
- Да шо я , я ничего. Сквозняков боитесь? Сказали бы , я б и не стала. А так себе думаю, жарко в хате , проветрить малость надо!..
- Что ты , что ты , Максимочка, - мать вскочила с полу , она не на шутку испугалась - дай мне слово , что ты , что ты никогда...
А я уже представил себе, как я мочу эту подлую старуху , как полыхает это буржуйское гнездо , как огненные языки пламени пожирают толстые бревна дома , а вместе с домом и эту вредную для всех людей мира, - Морозиху!..
Мать встала между мною и Морозихой:
- Дай слово , Максим...
- Лады , мам , не буду пугать больше.
- Вот и хорошо , Максимочка , я уж сама, как-нибудь!..
И моя мама , трусливая мама , впервые за время нашего житья у бабы Яги , набросилась на Морозиху со словами:
- Если вы не прекратите безобразие - в милицию пойду! - и красивой ножкой топнула!
Старуха пожевала губами:
- Так што, теперича из-за вас , выкувыринных , и корову нельзя подоить? Так, што ли понимать?
Но мать решила не отступать! Вопрос касался ее детей. А за детей своих - особенно за меня! - она дьяволу бороду вырвет и не испугается. Не раз доказано на отце , когда он меня лупцевал!
- Ваша корова тут не при чем. А если еще раз , когда мы по утрам спим , дверь окажется открытой ...
Мать, в жизни своей мухи не обидевшая , поперхнулась: она не могла придумать кару для Морозихи. Кару, идущую дальше , чем жалоба в милицию.
- Двери, значица? Простужаетесь от непривычности? - старуха опять жевнула губами. - Хорошо , двери больше отчинять не буду.
- Вот и отлично, - вздохнула мать. Мы же не кому не хотим зла, - в материнском голосе появились оправдательные нотки за секундную резкость, - вы же тоже не хотите сориться?..
Не хочу. Только скажите своему сосунку , чтобы не лаялся и за грудки не хватал!..
Скажу. Максимка меня слушается!..
Ни черта я ее не слушался , это ей так кажется. Вообще никого я в своей жизни не слушался: ни ее, ни отца , ни Пограничника , ни Быкояна , ни блатных , которые на воле были ворами в законе. Прислушивался только и необходимое запоминал. А жаль...
Карга действительно не оставляла больше двери открытыми. Наоборот , прикрывала их как можно плотнее. Но от этого легче не стало: с вечера жарко натапливала печь и плотно прикрывала дымоход вьюшкой. Прикрывала тогда , когда дрова еще полностью не выгорели и головешки выделяли угарный газ. Это было опасно.
Понимающие люди говорили , что от угара вообще можно не проснуться!
- Я ее, паскуду , подорву! Два ящика динамита и... бац! Летит твоя Морозиха к небесам вместе со своим домом!
- А где ты динамит добудешь? - интересовалась мать.
- Стырю у ВОХРы! Подыщу подельничков и подломим складик!
- Ох, Максимушка , сидишь ты у меня в печенках со своими фантазиями!.. Потерпим еще маленько , не может война долго продолжаться. Скоро кончится.
- Ладно , мам , пусть еще поживет немного. Временно. А ты больше не плачь, как что - сразу в слезы.
Травля газом продолжалась почти целый месяц , и снова мать собралась перегрызть глотку этой ведьме.
- Угораете? - переспросила Морозиха. - В милицию? Так я с вами одним воздухом дышу. За поленья-то деньги плачены - выпускать тепло на ветер резону нет. А вы третий месяц живете , а за постой я же с вас деньги не требую. Али требую?
Старуха нацелила свои буркалы в сторону матери и , внезапно протянув руку, схватила краешек комбинации, выглядывающей из-за ворота халата. Быстро-быстро помяла пальцами материал, завистливо спросила:
- Это и называют шелком?
- Да, - ответила ничего не понимая, мать.
- В достатке, небось, жили? - вздохнула старуха.
- Не жалуюсь.
- А я сроду не носила шелков. Может , примерить дашь?
Мать поняла. Заговорила торопливо:
- Я подарю, подарю... У меня еще есть! - бросилась к чемодану; достала новую шелковую комбинацию, протянула старухе.
- Примеряйте и носите на здоровье. Вам должно быть в самый раз. Мы, кажется, одного роста!?
'Одного', - усмехнулся я. Морозиха вся иссохшая , сморщенная , имеющая сходство с вопросительным знаком , а мать - стройная , среднего роста женщина. Выше старухи на целую голову.
Морозиха расплылась в улыбке и от этой улыбки стала еще страшней.
- Подарок - то хорошо. Боженька накажет , если от подарка откажешься. Сейчас прикину на себя.
Она тут же скинула кофту и юбку. За юбкой полетела на пол холщовая рубаха. Осталась почти голой. Я поспешно отвернулся.
- Ребенок же здесь , - тихо сказала мать , - мальчик на выросте.
Но старуха на слова не обратила внимания. Она натянула на себя шелковую комбинацию , прошлась по комнате , оглаживая себя по бедрам-костям.
- Добрый материал... Смолоду не пришлось носить... Добрый. Сховаю пока.
Она вновь натянула на себя свои одежды , бережно свернула комбинацию и спрятала ее в сундук.
- Знатная вещь...
Вышла в сени , принесла кринку молока , парочку шане г, от которых вкусно пахло картошкой , - пюре было зажарено на свином смальце с луком! Сунула матери.
- Пожуйте.
У меня потекли слюнки: от шанег исходил неправдоподобный съедобный запах. От этого запаха жизни , даже круженье началось. Сколько уж дней досыта наедаться не приходилось!..
- На , на , Валюта! На , на , Максим , - разламывая шаньгу пополам , совала мне мать это неземное яство.
Я было уже протянул руку, но тут меня словно кто-то толкнул в бок! И голос услышал: не ешь! Не ешь! Не ешь!
- Не буду есть!
- Что, что ты, Максим! Смотри как вкусно.
- Не буду есть буржуйские лепешки!
Может, только сейчас я увидел Павлика живым. Не героем из книг и рассказов взрослых , а просто мальнишкой. Точно таким же, как мои сегежские друзья. А их - ножами, ножами, ножами...
Морозиха вперила в меня тяжелый недобрый взгляд.
- На кого вякаешь, щенок! ?
- Не буду есть, - упрямства мне не занимать, - не буду! И молоко пить не буду! Ничего вашего мне не надо!
Старуха отвела взгляд.
- Понятно. Наболтали ужо. Ну и не ешь , мне больше достанется!..
Сколько лет прошло, а я до сих пор ощущаю запах , дурманящий запах , исходящий от этих шанег! Ощущаю его даже в сытом Израиле!
И до сих пор считаю , что совершил добрый поступок. А добрых поступков , сам догадываюсь , за мной значится не так-то много.
Я - типичное порождение XX века , где попадаются и - во все стороны хорошие люди! Попадаются. Но их в отжившем веке , меньшинство. Лично себя, я отношу к большинству. И , если б я не стал писателем , то непременно стал бы 'вором в законе' - для этого у меня были все данные!
