Нашествие. 1914 год - 46

Четверг, 20 августа 1914 г.

 Год назад в этот же день я приехал с семьей на мой холм в Сампиньи. Помню, как я прогуливался по саду с Браво, верным стражем Кло, и как я получил тогда телеграмму на желтой бумажке с поздравлениями от короля Георга V ко дню моего рождения. Сегодня утром я получил из Лондона нижеследующие строки, представляющие более общий интерес: "Ко дню Вашего рождения посылаю Вам свои сердечнейшие поздравления и пожелания. Я твердо убежден в успехе оружия наших обоих народов в великой борьбе, которую мы ведем против общего врага, и в том, что в согласии с нашими другими союзниками мы будем продолжать войну до удовлетворительного исхода". По согласованию с советом министров я отвечаю: "Благодарю Ваше Величество за сердечные пожелания и прошу еще раз принять уверение в моих дружеских чувствах. Я так же, как и Ваше Величество, верю в исход навязанной нам войны, которую мы с помощью Англии и других наших союзников будем продолжать, пока успех не обеспечит окончательную победу права и цивилизации".

 Эта годовщина принесла мне на первых порах несколько радостных минут, увы, столь мимолетных! К полудню я узнал, что вчера вечером, 19 августа, после жаркого дела, завершившегося штыковым боем, французские войска снова вступили в Мюльгаузен. Неприятель оказал чрезвычайно упорное сопротивление у ворот славного города Эльзаса и в садах и виллах Дорнаха, но мы преодолели все препятствия, и наши солдаты провели ночь во вновь завоеванном городе, который с энтузиазмом приветствовал их неожиданное возвращение.

 Кроме того, Мессими сообщил в совете министров, что немцы эвакуировали Лонгион и Брие и отступают в Лотарингии перед генералами Дюбайлем и Кастельно. В тот момент, когда военный министр сообщал нам это радостное известие, оно, увы, уже было неверным: 23-я дивизия вынуждена была отступить к Донону, 14-й корпус потерял Ширмек. Немцы открыли общее наступление против 2-й армии, отбросили ее [108] два корпуса на правом фланге на юг от Биспинга и Диеза, а затем заставили всю ее отступить. 1-я армия имела вчера и сегодня блестящие успехи в Сарребурге и Вальшейде и сама по себе может двигаться далее, но ее левое крыло осталось отныне без прикрытия, и армия получила от главнокомандующего приказ включиться в отступление.

 События в Бельгии не менее тревожны. Клобуковский отправился вчера в Малин[1]. Он застал там полковника Адлебера и нашего военного атташе в большом волнении. Бельгийская главная квартира отдала всем своим войскам приказ отступить к Антверпену. Таким образом, открывается свободный путь на Брюссель и разрушается контакт, установленный между бельгийской армией и нашей. В Антверпене де Броквилль на вопрос нашего посланника заявил, что ситуация действительно стала критической. Третьего дня между Тирлемоном и Ватерлоо бельгийской армии в составе пятидесяти тысяч человек пришлось выдержать грандиозный натиск четырех германских корпусов. У бельгийского генерального штаба создалось вполне определенное впечатление, что его войскам угрожает обходное движение неприятеля, имеющее целью разъединить их и осадить Антверпен. Генеральный штаб решил отозвать их в укрепленный лагерь под Антверпеном. Озабоченный тем, что левое крыло франко-британских войск внезапно останется без прикрытия, полковник Адлебер счел нужным обратиться к начальнику бельгийского генерального штаба с запиской, в которой указывал на опасности разрыва контакта[2]. Клобуковский находит тон этой записки несколько резким. Думерг и Вивиани сообщили о ней Мессими, который доложил о ней генералу Жоффру, все четверо находят волнение полковника Адлебера безосновательным. Бельгийская армия, говорят они, не может без конца держаться в открытом поле против численного превосходства неприятеля, поэтому нет ничего плохого в том, что она отходит на Антверпен. Действующий в Бельгии [109] генерал Сорде может не опасаться быть застигнутым врасплох, ведь под его началом только кавалерия и одна моторизованная бригада пехоты. С военной точки зрения, не представляет большого значения то, что немцы вступят в Брюссель. Вызванное сопротивлением Льежа замедление в продвижении немцев позволило нам полностью закончить концентрацию наших войск, доставить в Северный департамент наши алжирские войска и даже часть марокканских войск. В то же время эта задержка дала возможность англичанам провести концентрацию своих войск. Мессими утверждает, что в настоящее время в окрестностях Като находятся сто тысяч английских войск, что их кавалерия в состоянии выступить сегодня, а их пехота будет в состоянии выступить через двое суток. Одним словом, правительство подчиняется неизбежному и сожалеет, что полковник Адлебер как бы упрекнул Бельгию в неисполнении принятого обязательства военного сотрудничества. Клобуковский был принят королем Альбертом, который говорил с ним с большим достоинством[3]. Король был в обычной форме, на нем был только один орден, наша военная медаль.

 "Это не потому, -- сказал он, -- что я считаю себя заслуживающим ее, а потому, что я питаю самое высокое уважение к тем, кто удостоил меня этого знака отличия. Я весьма благодарен французскому правительству за то, что оно в нынешних обстоятельствах не сомневается в искренности и твердости моего поведения. Я желал бы, чтобы между нами не было недоразумений на этот счет. Поэтому я буду с вами говорить совершенно открыто, как с другом, и прошу вас запомнить и передать то, что я вам скажу. Произведенное теперь движение и стягивание нашей армии к Антверпену являются результатом давления на вас неприятельских сил, далеко превосходящих нас численностью и угрожающих обойти нас. Приказ об отступлении отдан был лишь после получения формального заключения от генералов, командующих тремя участвующими в деле дивизиями, в том числе от генерала Бертрана, который совершил столь замечательное [110] наступательное движение под Льежем. Если бы мы продолжали держаться, мы рисковали бы быть отрезанными от Антверпена, и что бы произошло в таком случае? Наша армия была бы разорвана на части, Антверпен был бы осажден, и мы были бы лишены возможности действительным образом участвовать в защите нашей территории. Теперь благодаря принятым решениям эта опасность устранена, наша армия избежала расчленения, которое по плану неприятеля должно было последовать в результате направленного против нее движения. В подходящий момент мы сможем снова перейти в наступление, и я твердо решился на это. Защита Антверпена находится в руках военного губернатора, генерала Дюфура, человека очень энергичного и решительного. Присутствие начальника генерального штаба уже не является теперь столь полезным, как прежде. Поэтому сегодня утром я решил отправить его к маршалу Френчу и генералу Жоффру, чтобы установить в целом и в деталях план совместных и согласованных действий, как было условлено между нами; мы будем верно соблюдать их в будущем, как соблюдали их в прошлом. В Льеже мы остановили натиск немцев. Наши форты задержали три армейских корпуса. А когда неприятель двинулся на левый берег Мааса, мы оспаривали у него территорию пядь за пядью, в Гассельте, Диесте, Тирлемоне. Это продолжается уже пятнадцать дней, а между тем наша армия состоит из неравноценных элементов, кадры которой не заполнены: на одного солдата, который держится стойко, потому что за ним пятнадцать лет службы, приходятся семь, которые сдают, потому что они являются импровизированными бойцами. В Льеже мы потеряли двадцать пять тысяч человек. Особенно значительны наши потери в сражении 18 августа. А между тем наши активы не сменяются. Одни и те же люди маршируют и бодрствуют с самого начала военных действий. Приказ об отступлении был отдан лишь после ожесточенных рукопашных боев.