Мое открытие Америки - 3

Друзья зовут за океан

Роберт Уолш, президент оргкомитета Игр доброй воли "Сиэтл-90", прибыл в Москву в воскресенье, в понедельник подписал с руководством Гостелерадио СССР пакет документов о предстоящих трансляциях. А так как обратный билет в США у него был на самый конец недели, заместитель председателя комитета Генрих Юшкявичус, случайно встретив меня в коридоре Останкино, мгновенно решил "сплавить" гостя на все рабочие дни в Тбилиси.

Мы ближайшим рейсом отправились в столицу Грузии, где не привязанные ни к какой официальной программе, смерчем пронеслись по ресторанам и винным погребам.

Уолш оказался на редкость способным, даже талантливым учеником и быстро натаскался не только провозглашать по любому поводу витиеватые тосты и осушать до дна сосуды разных емкостей и конфигураций, а и ловко подбрасывать их из-за спины и ловить высоко над головой, что по аттестационной шкале матерых городских забулдыг считалось признаком высшего пилотажа.

Несмотря на небольшой рост, в целом природа скроила Боба с изысканным аристократическим вкусом. А красиво стриженная борода и небесно голубые глаза делали его удивительно похожим на последнего российского императора.

Всеми загульными мероприятиями верховодил мой друг Мириан Кезели, врач-психиатр, которого обожали сумасшедшие не только в Грузии, но и во всех соседних регионах. Если в компании из более чем десяти человек не гремел голос Кезели, она не имела права именоваться пиршеством и ее рейтинг девальвировался до статуса дежурной трапезы.

Приглашать его заранее или специально не имело смысла, так как домашние и близкие никогда не посвящались в тайны мириановских маршрутов. А те, у кого не все в порядке с головой, даже если и знали что-то, под смертной пыткой не выдали бы своего любимчика.

Всюду он появлялся, как Марадона перед воротами - неожиданно и в самый нужный момент. Поэтому в певческо-выпивальческих кругах его окрестили именем этого напористого и темпераментного аргентинца. Так вот, Мириан-Марадона сразу раскусил истинный потенциал заморского миллионера и выдал очень точную и колоритную характеристику:

- Мало того, что этот стервец действительно смахивает на Николая II, - царство ему небесное, - так оно еще и хлещет, как Гришка Распутин. А ведь с его антропологическими данными одежду и обувь можно покупать в нашем "Детском мире". Представляю, какой урон был бы нанесен грузинскому виноделию, вымахай наш Робин под твой калибр!

Всегда одетый с иголочки, Уолш, чувствовалось, обладал и всеми деловыми качествами достойного предсказателя высших кругов американского истэблишмента. Выпускник-отличник одной из самых престижных юридических школ страны, после нескольких лет успешной частной адвокатской практики ушел в большой бизнес, где достиг значительных успехов. Имелась в трудовой биографии Роберта и изюминка - несколько сезонов он был генеральным менеджером баскетбольного клуба NBA. А потом лукавая судьба свела этого непоседу и плейбоя с выдающейся личностью - Тедом Тернером, который, как никто другой, умел набирать команду единомышленников и исполнителей для своих многочисленных глобальных проектов.

Я никогда не расспрашивал Боба о его делах при "дворе любимчика Фортуны". Но тот факт, что именно Уолш возглавлял организационный комитет тернеровских игр с многомиллионным бюджетом, говорил сам за себя. Когда почти четыре года спустя на их открытии он усадил меня в ложу почетных гостей, ведущие из соседнего сектора прямой репортаж на Москву известные комментаторы российского телевидения Анна Дмитриева, Сергей Чискидов и Александр Гурнов чуть не попадали на свои микрофоны, увидев бывшего коллегу восседающим, как марципан, среди Джесси Джексона, Арманда Хаммера, Арнольда Шварценеггера, Барбары Буш.

Но пока мы с Уолшем находились в Тбилиси, где дни и ночи непрерывных возлияний, к счастью, подошли к финишу. Прощаясь, Роберт заламывал руки и говорил о неизбежности скорой встречи. Привыкший к водевильным клятвам отъезжающих гостей, круглый год посещавших Грузию, я сдержанно принимал крепкие объятия и жаркие поцелуи. Но очень даже напрасно! Потому что ровно через две недели звонок из Москвы снова погнал меня в аэропорт. На этот раз наш друг прилетел вместе с такой же миниатюрной, как и он сам, подружкой Николь. От рождения влюбчивый и впечатлительный, он хотел и даму сердца увлечь в пучину своей новой страсти, которой, кстати, остался верен и сейчас, спустя более пятнадцати лет. Роберт постоянно бывает в Тбилиси, где наладил выпуск вкусного и дешевого мороженого, отреставрировал старую гостиницу, привез на гастроли в США фольклорный хореографический ансамбль.

Главное, чем он пытался сразить Николь, - жонглирование различной винной посудой от лабораторных мензурок до хрустальных лодочек. Но вынужденный простой, вызванный поездкой на родину, плохо сказался на его спортивной форме. Из-за частого технического брака уже на четвертый день пребывания весь парадный гардероб Уолша пришлось тащить в химчистку, больше работавшую в режиме крематория, чем комбината бытового обслуживания. Костюмы и сорочки нам вернули с расплавленными пуговицами и молниями и намертво пришлепнутыми бирками, которые ничем невозможно было отодрать. Срочно встал вопрос об аварийной экипировке. Самой реальной в наших убогих условиях была попытка облачить Боба в ученическую форму 5 - 6-х классов. Но она сразу отпала, как вздорная и постыдная. А когда, ради шутки, я притащил из Дворца пионеров и школьников черкеску с декоративным кинжалом и мягкими азиатскими сапогами, он радовался так, словно этот традиционный кавказский прикид прислал ему в подарок сам имам Шамиль.

В течение оставшихся нескольких месяцев 1986 года Уолш регулярно маячил на нашем горизонте, и, чтобы не мозолить глаза московским чиновникам, до Грузии добирался через Хельсинки или Стокгольм.

Как-то в середине осени он приехал вместе со своим заместителем по оргкомитету, первым вице-президентом крупнейшей мировой монополии "Bell" Юджином Пфайфером, руководившим в ней всем тихоокеанским направлением. Сиэтлская штаб-квартира корпорации занимала в даун-тауне красивый небоскреб с эмблемой-колокольчиком на фронтоне. С непосредственной деятельностью Юджина я познакомился позже, когда готовил серию американских репортажей для программы "Время".

А пока этот немолодой, но пышущий здоровьем янки был моим новым гостем, и спасовать нельзя было никак.

По вопросам, которые задавал Пфайфер, чувствовалось, что он основательно готовился к поезде в незнакомую страну, тщательно проштудировал не только историю Грузии, но был в курсе многих специфических особенностей. Знал, например, о подвиге председателя меньшевистского правительства Ноя Жордания, вынужденного в 1921 году эмигрировать во Францию. Он и его соратники вывезли с собой уникальный Золотой фонд с древними произведениями искусств. Несмотря на крайнюю нужду и немецкую оккупацию Парижа, сохранили все до последнего экспоната и после войны возвратили бесценное достояние своему народу.

Мы провели в музее целый день. Гостю разрешили не только фотографировать сокровища, а и рассматривать вблизи, прикасаться к ним. Искреннему восторгу американца не было предела. Не менее эмоционально реагировал Юджин на полотна Нико Пиросмани, Ладо Гудиашвили, скульптурные композиции любимого ученика великого Огюста Родена Якова Николадзе.

Существует поверье, что японцы, как никто в мире, любят дарить подарки. К сожалению, не могу подтвердить эту версию собственным опытом. Во-первых, потому что был в стране восходящего солнца один раз проездом из Сеула. А во-вторых, инцидент, произошедший с делегацией советских телерадиокомментаторов, говорит совсем об обратном.

Уезжая из Токио, некоторые мои коллеги по "рассеянности" прихватили из гостиничных номеров льняные кимоно, аналоги европейских банных халатов, и директор отеля прямо на тротуаре у центрально входа устроил досмотр отправляемого в аэропорт багажа, выдергивая из чемоданов и сумок пропавшее казенное имущество.

Зато могу привести тысячу примеров генетической готовности грузин отдать заезжему путнику последнюю краюху хлеба или штаны, без которых он потом долго не может высунуться на улицу.

В случае с Юджином до таких крайностей не дошло. Но подобающий его персоне сувенир найти удалось не сразу. Помогла информация от знакомого кутилы-искусствоведа, шепнувшего, что в доме пожилого учителя Сандро Капанадзе в окрестностях древней столицы Мцхета хранится уникальный раритет - трехлитровый рог, из которого, по преданию, пил вино великий грузинский царь Ираклий II.

Седовласый педагог, выяснив причину моего визита, вышел в соседнюю комнату и вынес оттуда восхитительный сосуд почти в половину человеческого роста. Основанием рога служила обвивавшая его со всех сторон кованая серебряная лоза с прекрасно выделанными виноградными гроздьями. Оказывается, семейная реликвия прошла через восемь поколений мцхетского старца, доставшись ему от прадеда, который, уходя на фронт Первой мировой, завещавшего ее еще не родившемуся потомку.

- Вы хотите показать рог по телевидению? - поинтересовался хозяин.

- Нет, мне надо сделать подарок другу, и я купил бы его у вас...

- Почти двести лет рог никто не продавал. Не имею такого права и я. Кто ваш друг?

- Американец. Очень достойный человек.

- Американец? Я никогда не видел американцев живьем, хотя как учитель географии часто рассказываю ребятишкам о них. Естественно, в рамках школьной программы. Когда они полетели в 68-м году на Луну, я каждую ночь выходил сюда, на середину двора, и, глядя на светило, молился за их благополучное возвращение.

- Вы верите в Бога?

- Не очень. Но мой дедушка, тоже наполовину атеист, наказал мне на всякий случай не портить с ним отношения. Вот и стараюсь, - пряча улыбку в пушистые усы, закончил разговор Капанадзе.

На широкой веранде, опоясывающей дом, буйствовала щедрая осень. Среди сваленных грудами оранжевых тыкв, зубастых початков кукурузы, ароматных яблок, женщины стали проворно накрывать на стол. Пока я и мой водитель Тариел возились у рукомойника, Сандро куда-то отлучился, но вскоре вернулся с большим куском холщовой мешковины, в которую аккуратно начал заворачивать массивный кубок.

- Забери его с собой, - бросив исподлобья грустный взгляд, произнес старик. - Пусть оставшиеся годы он проживет на другом конце земли, где из нашего рода никто никогда не бывал. Но ты должен выполнить одно обязательное условие. Этот рог потеряет свою волшебную силу и скоро истлеет, если его отдать просто так, без благословения. Поэтому тебе следует наполнить его до краев и осушить не отрываясь. Сможешь - значит твой друг получит его по праву. Споткнешься - вези рог обратно. На его привычное место.

Ошарашенный, я сидел в мчащейся в сторону Тбилиси машине, прижимая к груди драгоценный и неожиданный подарок.

Прощальный ужин, приуроченный к отъезду Уолша и Пфайфера, проходил в уютном банкетном зале ресторана "Калакури" ("Городской") на набережной Куры. Здешний шеф-повар входил в тройку лучших кулинаров Грузии, часто представляя нашу республику на международных конкурсах. Создаваемая им из зелени, овощей и закуски яркая палитра всегда вызывала восхищение посетителей.

Когда все расселись, я извинился за речи до избрания тамады и спросил у американцев, не будут ли они возражать, если пригласить за стол шоферов, все эти дни обслуживающих нас. Уолш, не поняв, в чем проблема, промолчал. А Пфайфер, вдруг разволновавшись багровыми пятнами, стремительно подошел ко мне.

- Вы серьезно хотите разделить застолье с водителями? - спросил он отрывисто.

- Да, - ответил я, удивившись такой эмоциональной реакции гостя. - Мой водитель - человек, с которым я провожу большую часть суток. И считаю его ближайшим партнером. Не было еще случая, чтобы я эпикурействовал, а он торчал за дверью.

Юджин с усилием вобрал воздух и совершенно неожиданно... поцеловал меня в лоб.

- Свою самостоятельную жизнь я начинал шофером большегрузного автомобиля и останусь им до самой смерти. Спасибо за ваше понимание. Это подарок, который я не мечтал получить здесь.

Я обнял расчувствовавшегося Юджина.

- Очень приятно, что вы с таким уважением относитесь к простым людям и их нелегкому труду. А что касается подарка, то я хотел бы передать вам что-нибудь более материальное, полнее отвечающее духу моего народа, - и дал знак официантам внести в зал капанадзевский рог.

Объяснив Юджину условия, на которых исторический сосуд мог уехать с ним в Соединенные Штаты, я безукоризненно выполнил процедуру трехлитрового благословения, обговоренную с мцхетским учителем, и передал сосуд Пфайферу.

Американец, смущенный и растерянный происшедшим, долго рассматривал неожиданный презент. Потом осторожно поставил его рядом с собой на стул и заговорил твердо и убедительно:

- Через мои руки постоянно проходит колоссальное количество денег, банковских документов, других ценностей. Я давно перестал реагировать на их магическую силу и влияние, так как понял, что существуют другие вещи и человеческие отношения, стоящие над любым богатством, пороками и желаниями. И сегодняшний день - один из самых прекрасных моментов в моей жизни, подтверждающих эту истину. Я клянусь сделать все для того, чтобы наше взаимопонимание, скрепленное таким чистым и благородным символом, честно служило самым высоким идеалам. Приехав в штат Вашингтон, вы убедитесь, что не ошиблись в своем решении именно нам доверить дальнейшую судьбу этой реликвии. Даю вам слово джентльмена, - ей будет очень хорошо в новом доме.