17-19.1

17-19[1]

Ваше Высокопревосходительство,

Милостивый Государь!

В одном из предыдущих моих писем упомянуто о некоторых недостатках нашего воспитания; принимаю смелость приобщить здесь еще несколько замечаний о том же предмете.

Настоящее мое положение невольно заставило меня размышлять о причинах оного; а наблюдения над самим собою и некоторыми товарищами моего несчастия убедили, что они отчасти заключаются в нашем воспитании. Мы учимся в юношеском возрасте, в котором преизбыточествуют чувствования. В это время жизни любовь к добру, стремление к общей пользе, готовность самопожертвования и вообще все качества, облагораживающие человечество, действуют в нас всего сильнее. Но не быв руководимы рассудком, они могут сделаться столь же опасными, как огонь в руках сумасшедшего. Наши наставники, стараясь развивать их в нас, менее заботились об их последующем направлении. Так, например: всех нас учили Древней Истории и для этого давали нам читать Плутарха, Тацита[2] и пр., не предварив, что сии Писатели занимались своими сочинениями во время упадка Римской Империи; что, описывая первые времена своего отечества, они преимущественно имели в виду исторгнуть своих сограждан из их нравственного унижения и пробудить в них гражданские доблести: а потому, мало заботясь о верности повествования, выбирали из ряду событий самые разительные, представляли их в особенном свете и, если подбирали к ним тени, то в таком только случае, когда сие благоприятствовало их видам. Нам же выдавали это за непреложные истины: от этого рождались в нас преувеличенные понятия, которые мы принимали тем склоннее, что наши тогдашние лета были летами мечтательности и энтузиязма. С сими понятиями мы вступали в свет и здесь вскоре оказывались вредные их последствия. Кому из нас не объясняли происхождения верховной власти первоначальным договором[3], в силу коего подвластные покупали безопасность лиц и имуществ пожертвованием части своей свободы -- положение ложное и опасное, потому что оно может служить предлогом к возмущению? Кому из нас не представляли образцем человеческого совершенства Монархий представительных -- мнение также совершенно несправедливое: ибо сей род Правлений, предполагая возможность различия выгод Правительства с выгодами народными, уже основан на ложном начале; а потому и заключает в себе зародыш неустройств, которые можно только отвратить насилием или посредством подкупов, унижающих нравственное достоинство человека и нарушающих святость и чистоту гражданских обязанностей? Но сии рассуждения, плод позднейших размышлений, не приходили и не могли приходить нам тогда на ум. Мы слепо верили всему читанному и слышанному, потому что это отчасти согласовалось с первыми нашими впечатлениями, и что нас из ложных опасений содержали в совершенном неведении о сих предметах; а потому и не предварили против опасностей, какие должны были встретиться при знакомстве с ними. После того мудрено ли, если Вы видите молодых людей, которые восхищаются речью какого-нибудь Члена Английской Парламентской оппозиции, не зная, что сей пламенный защитник народных прав бьется только из доходного местечка, и, получив оное, будет действовать против тех мер, за которые вступался с таким жаром? Наконец, от сих-то преувеличенных понятий, свойственных юности и утвержденных воспитанием; от сего воображаемого совершенства, несогласного с подлинным, природным состоянием людей и вещей, родятся сомнения, борьба чувств с рассудком и то беспокойное желание перемен, которое или обнаруживается при случае в противузаконных поступках, или, истощаясь в бесплодных усилиях, притупляет способности, кои при другом направлении можно было бы употребить с пользою.

Сказанное здесь случилось со мною, с некоторыми из моих товарищей и случается ежедневно со множеством молодых людей, живущих в свете. Лета и несчастия, разочаровав меня и заставив вникнуть в предмет, открыли мне истинную цену вещей. Но не дай Бог кому-либо покупать опытность такою же ценою!