Вскоре началась эвакуация Эрмитажа. Вижу с балкона, как грузовики стоят цугом от Эрмитажа вдоль всей Халтуриной и в полной трагической тишине, с большими интервалами во времени, продвигаются на одну машину вперед, а новые подъезжают, становясь в очередь. Географическое положение города обязывает к осторожности…
…Спешно кончают строить бомбоубежище в подвале соседнего дома. Начались пронзительные вопли сирен – тревоги! Прибегают дежурные милиционеры в квартиры и насильно сгоняют в бомбоубежища и днем и ночью.
…Эвакуация детей. Встречаю по улицам детей с матерями и женщинами, сопровождающими эшелоны. На Невском сливаются в лавину, плачущую, ревущую…
…Иду в Союз художников – уже не учения ПВХО, а настоящие дежурства, видим воздушные бои – ясно видны свастики на немецких самолетах. Стреляют зенитки, падают самолеты кувыркаясь…
…Заклеиваем стекла окон лентами бумаги. Оборудуем светонепроницаемые шторы. Дело знакомое по 1939 году – война с белофиннами. Как от наркоза, отключаюсь ночью в сон – в бомбоубежище не ходим.
…Рано утром звонит Натан Альтман, говорит: «Через два дня уходит последний поезд в Сибирь. Потом пойдут поезда только с эвакуируемыми учреждениями. Подумали о вас – присоединяйтесь. Но надо решать к завтрашнему утру. Поедет больной органист И. Е. Брауде с женой и академик Смирнов с семьей. Мать Ирины, двое детей Муси и мы с Ириной (жена Натана). Куда ехать, не знаем – по дороге обдумаем – билеты возьмем до Свердловска».
…Совершенно неожиданно появилась мать Басова с Селигера – еле приехала. Виктора осташковские власти не пустили в Ленинград, к месту явки в военкомат, сказав, что они туда дадут знать, а ему поручат возглавить партизанский отряд – сорок два человека. Штаб – в нашем доме в деревне Дубово. А вот от Виктора письмо: «Еле выпроводил мать и тетку в Ленинград, стало легче. Помните, в Перми живет мой брат с семьей – инженер на каком-то заводе. Адрес у матери. Нужно, чтобы брат всегда знал, где вы с Андреем Романовичем, а я буду сообщать ему о себе. Мало надежды увидеться когда-нибудь, но – всякое бывает. Счастливо».
…Уезжать решили… Ирина пойдет доставать билеты. Соображаем, как оставить квартиру, что взять с собой. Конечно, минимально: даже добраться до вокзала – проблема, надо самим тащить вещи до поезда. Думаем, что ведь ненадолго, самое позднее – осенью вернемся.
…С Таней Вечесловой переговариваемся по телефону. В театре ГАТОБ все мобилизованы на производство камуфляжа для спасения театра. На театральную сетку нашивают зеленые тряпки, нарезанные кусками и лентами, – имитация травы: крыша театра будет выглядеть как зеленая лужайка.
…Андрей Романович уверен, что осенью вернемся. Я настаиваю взять шубы. Его очень тяжелая – я беру свою. Как ни стараемся, получилось два чемодана и два тюка с подушками и одеялом. Я не могу тащить больше, Андрей Романович – тем более. Мы оба очень исхудали, но по разным причинам – я-то здорова.
Предлагаем старушке, живущей в соседней квартире, в очень плохой комнате, временно распоряжаться нашей квартирой с условием поливать кактусы Андрея Романовича и менять воду рыбкам. Благодарит. Отдаем ключи. Напишем ей свой адрес.
…Утро последнего дня в Ленинграде. У меня полуобморочное состояние. В десять утра появляется Таня Ве-чеслова – помогает тащить вещи на Марсово поле к остановке трамвая. Уходим из дома, счастливого дома, счастливой жизни, не оглянувшись, не можем – надо держаться, и я прощаюсь с Таней без единой слезы. Громоздимся на заднюю площадку – трамвай дернул, пошел. Таня уменьшается, и вот только темная точечка. Андрей Романович еще машет ей рукой… Таня, мой любимый, радостный друг и в театре, и дома, и на Селигере – много лет… ее уже не видно… внутри все ранено – болит.
…Впихнулись в вокзал – относительный порядок. Натан в вагоне. Вагон жесткий. Располагаемся. Еще не все друзья Ирины в сборе – она бегает, ищет их по перрону. Весь вагон как глухонемой – расстаемся с любимым городом.
Буквально за минуту до отхода поезда (перрон уже пустой) Ирина не выдержала и разрыдалась. Вдруг видим бегущую к вагону фигурку – Муся! Иринина сестра, мать девочки и мальчика, которых взяли к себе Альтманы; она жила с этой весны в ста километрах от Ленинграда – в Луге. Накануне отъезда несколько друзей ринулись ее искать в Лугу, но нашли ее в лесах, куда уже бежали жители Луги от немцев. Невозможно описать встречу с ней в вагоне… Мать, дети, Ирина – плачут: билета у Муси нет; уговорили проводницу взять ее к себе в служебное отделение.
…Едем неведомой нам дорогой через Буй, Галич, Котельнич. Места поразительно красивые – иллюстрации к русским сказкам. Места былинные.
Свободное копирование
