1 Октября. (Синяя книга).
Вчера у нас был свящ. Агеев, - "Земпоп", как он себя называет. Один из уполномоченных Земск. Союза (единственный поп). Перекочевал в Киев, оттуда действует.
Большой жизненный инстинкт. Рассказывал голосом надежды вещи странные и безнадежные. Впрочем, - надежда всегда есть, если есть мужество глядеть данному в глаза.
Душа человеческая разрушается от войны - тут нет ничего неожиданного. Для видящих. А другие - что делать! пусть примут это, неожиданное, хоть с болью но как факт. Пора.
Лев Толстой в "Одумайтесь" (по поводу японской войны) потрясающе ярок в отрицательной части и детски-беспомощен во второй, положительной. Именно детски. Требование чуда (внешнего) от человечества не менее "безнравственно" (терминология Вейнингера) нежели требование чуда от Бога. Пожалуй, еще безнравственнее и алогичнее, ибо это - развращение воли.
Кто спорит, что ЧУДО могло бы прекратить войну. Момент неделанья, который требует Толстой от людей сразу, сейчас, в то время, когда уже делается война чудо. Взывать к чуду - развращать волю.
Все взяты на войну. Или почти все. Все ранены. Или почти все. Кто не телом - душой.
Роет тихая лопата,
Роет яму не спеша.
Нет возврата, нет возврата,
Если ранена душа...
И душа в порочном круге, всякий день. Вот мать у которой убили сына. Глаз на нее поднять нельзя. Все рассуждения, все мысли перед ней замолкают. Только бы ей утешение.
Да, впрочем, я здесь кончаю мои рассуждения о войне, "как таковой". Давно пора. Все сказано. И остается. Вот уже когда "le vin est tire..." и когда теперь все дело в том как мы его допьем.
Мало мы понимаем. Может быть, живем только по легкомыслию. Легкомыслие проходит (его отпущенный запас) - и мы умираем.
Не пишется о фактах, о слухах, о делах нашего "тыла". Мы верного ничего не знаем. А что знаем - тому не верим; да и таким все кажется ничтожным. Неподобным и нелепым.
Керенский после своей операции (туберкулез у него оказался в почке и одну почку ему вырезали) - более или менее оправился. Но не вполне еще, кажется.
Мы стараемся никого не видеть. Видеть - это видеть не людей, а голое страдание.
Интеллигенция загнана в подполье. Копошатся там, как белые, вялые мухи.
Если моя непосредственная жажда, чтобы война кончилась, жажда чуда - да простит мне Бог. Не мне - нам, ибо нас, обуянных этой жаждой, так много, и все больше... Молчу. Молчу.
