Дежурство
Сегодня у меня суточное дежурство в травмпункте. Суточное, потому что сегодня воскресенье. Лето, сегодня много людей будет работать на своих дачах, а там чего только не бывает. Да и на некоторых производствах круглосуточный цикл, и там производственного травматизма хватает. Так надо быть готовым к нормальной нагрузке.
Травмпункт ведомственный, от городской больницы. Расположен в огромном промышленном районе города. Свыше 200 тысяч жителей и еще промышленные предприятия, учреждения, школы и другие заведения. Больше трети населения города, в котором 5 районов. Так что больше ста человек, травмированных за сутки, вполне нормальное явление. Много это или мало? Как-то экономисты из горздравотдела написали, что мало. Мол, у хирурга на приеме по 6 человек в час, в сутки он может принять больше 140 человек. Пришлось давать пояснения таким экономистам, работающим в здравоохранении, но не знающим отрасль, в которой работают. Во-первых, нагрузка на врача-травматолога зависит от травматизма в районе обслуживания. И чем меньше травматизм, тем лучше. Во-вторых, когда придет травмированный в травмпункт, никто не знает, но двери его должны быть открыты круглые сутки. И, в третьих, хирург на амбулаторном приеме в основном занимается легкими больными, многие из которых приходят на перевязку, и ему нет необходимости заниматься диагностикой. А в травмпункт приходят всякие – и с переломами, которые надо репонировать, т.е. правильно составлять отломки костей, с ушибами, с ранами, зачастую обширными, требующими наложение швов, а это уже операция. В общем, доказали этим экономистам, что травматологи имеют нормальную нагрузку. Тем более на повторном приеме нагрузка у травматолога 8 человек в час. Но там приходят в основном больные с гипсом, и надо только узнать, как лежит гипс, целый ли, и продлить больничный лист или справку.
В воскресный день автобусов на линии меньше, чем в будние дни. Часть их с городских маршрутов отправляют возить дачников за город. Поэтому я вышел чуть пораньше из дома, чтобы вовремя сменить врача, имевшего дежурство в субботу. Тоже суточное и, видимо, бессонное. Так что он будет рад меня увидеть и сдать дежурство.
Приехал в травмпункт и в раздевалке надел зеленый хлопчатобумажный комбинезон, состоящий из брюк и рубашки с короткими рукавами, а сверху белый халат. Зашел в регистратуру. Там сидело двое пациентов. Регистратор сказала, что доктор принимает больного с подозрением на перелом ноги. Заглянув в кабинет, увидел дежурную смену – врача, осматривающего больному ногу, и медицинскую сестру. Поздоровался и в ответ услышал приветливый возглас врача, радующего тому, что его смена подходит к концу. Он выписал пациенту направление в рентгенкабинет, сестра подала больному костыли, и тот вышел из кабинета в коридор. Поговорив накоротке о предыдущем дежурстве и узнав, что в травмпунтке всего достаточно для следующих пациентов - и гипса, и перевязочного материала, и всего остального, я принял дежурство и отпустил врача отдыхать.
В это время в кабинет зашла медицинская сестра, с которой мне предстояло дежурить сутки. Я обрадовался. Это была хоть и молодая, но уже опытная и очень расторопная сестра, которой нет нужды что-то подсказывать. Потом зашла поздороваться дежурная санитарка, а за ней и регистратор. Вся дежурная бригада была в полном составе, и мы начали вести прием больных. Первыми были те двое, которых я видел в регистратуре. Ничего опасного для жизни у них не было. У одного оказался ушиб бедра, и он получил от меня только рекомендации прикладывать в течение дня холод на место ушиба и при сильных болях принимать аналгетики. Второй пациент пришел после работы, он был сварщиком, и его беспокоили «зайчики» в глазах. Он нарушил технику безопасности и смотрел на сварку без защитного стекла. Ему закапали глазные капли и отпустили. Больничный был не положен, на работу ему только через 2 дня, и всё с его глазами будет нормально.
В кабинет зашла санитарка и спросила, когда я хочу, чтобы она приготовила обед. Это была старенькая, уже под 80 лет, очень сухонькая, но очень живая старушка. Я любил дежурить с ней. У неё всегда была куча историй из её долгой жизни. В перерывах между пациентами она всегда что-то рассказывала. Чаще всего это были занимательные и веселые истории. Я вспомнил, как однажды зимой ко мне на дежурстве привезла попутная машина женщину, сбитую трамваем. Было подозрение на перелом бедра, и надо было эту женщину раздеть снизу до пояса. Санитарка вместе с молодой девушкой, которая приехала с женщиной, видимо, её дочерью, стали раздевать женщину. И потом я услышал возмущенный голос санитарки и реплики дочери. Наша санитарка выговаривала потерпевшей, что нельзя быть такой неряхой, у неё рейтузы такие дряхлые, что буквально расползаются под руками при попытке их снять. А дочь защищала свою мать, говоря, что она все деньги посылает ей, дочери, потому что она учится в техникуме и живет в общежитии, а мать приехала навестить её из деревни. Я познакомился с данными потерпевшей, её фамилией и местом жительства и понял, что она моя землячка. Эту фамилию часто произносила мать, рассказывая отцу, что у них в школе работает уборщицей женщина, у которой много детей, но они с мужем все пропивают. И дети спят на голых матрасах, без постельного белья. Учителя несколько раз сбрасывались и покупали в эту семью постельные принадлежности, но родители и их пропивали. И вот эта женщина попала ко мне на прием, а дочка, которая ничего хорошего в своей жизни от неё не видела, так яростно защищала свою мать. Вспомнив это, я ответил санитарке, что пусть готовит обед часам к 2-м, а там видно будет.
Потом пошли уже «свеженькие» больные, получившие травмы уже сегодня. С ушибами, небольшими ранами, которые не требовалось зашивать. В это время рентгенлаборант принесла снимок больного, который был направлен к ней. Оказался перелом наружной лодыжки с удовлетворительным стоянием отломков. Медсестра и санитарка пошли готовиться к гипсованию, а я поинтересовался у рентгенлаборанта, на сутки ли она пришла на дежурство. Оказалось, что на 12 часов, и вечером её сменит другой рентгенлаборант. Потом я посмотрел, как наложили гипсовую лангету на ногу, и пошел принимать следующих больных.
Вдруг из регистратуры послышались громкие стоны, и через некоторое время в кабинет ввели пожилую женщину с деформацией предплечья. Она громко стонала и причитала. «Видимо, перелом луча в типичном месте со смещением отломков, предстоит репозиция» - подумал я. Кое- как я успокоил женщину, попросил медсестру накапать ей валерьянки и наложить косынку из куска марли, чтобы придать поврежденной конечности нужное положение. Потом выписал женщине направление на рентген, и она с сопровождающими вышла из кабинета. Я сказал готовить вожжи. Вы можете спросить, как сочетает репозиция костей и вожжи, используются в управлении конем, как можно совместить? Но об этом вы узнаете чуть позже.
Пока я принимал очередных больных, был готов снимок, который мне снова принесла рентгенлаборант. Взглянув на него, я понял, что мне потребуется её помощь при репозиции , и попросил остаться. Потом внимательно посмотрел рентгенограмму, определил угол смещения отломков и их схождение по длине и наметил для себя план сопоставления отломков, т.е. репозиции. Потом сделал обезболивание раствором новокаина в место перелома, и когда больная перестала чувствовать боль, приступил к репозиции. Больную усадили на стул, и её рука оказалась над операционным столом. На большой палец и последние два пальца были одеты те самые вожжи. Они представляли из себя крепкую палку, к которой привязаны марлевые веревки, создающие удавку у основания пальцев. За них берется один сотрудник, в данном случае это была рентгенлаборант. А за согнутую в локте руку берется другой человек, им у нас в тот раз была регистратор. А старенькая санитарка в это время следила за порядком в регистратуре. И руку начинают растягивать в разные стороны, тем самым устраняя схождение отломков по длине. А я в это двумя руками устраняю угловое смещение, ощущая через кожу и сухожилия мышц предплечья, как отломки занимают правильное положение. По моей команде медсестра накладывает гипс на место перелома и часть кисти. Растяжение по длине продолжается, пока гипс не застынет. Наконец гипс застыл, и женщины, рентгенлаборант и регистратор, опускают растяжение и начинают дуть на свои пальцы, затекшие от сильного напряжения. Потом рентгенлаборант берет написанное мной направление и вместе с пациенткой с рукой в гипсе уходит на повторный контрольный снимок. Теперь нам осталось только ждать, что он покажет, не придется ли делать повторную репозицию. И так тоже бывает.
Снова в кабинет врача заходят больные, рассказывают, что с ними случилось, показывают поврежденные части тела. После моего осмотра и, если требуется, каких-то манипуляций с моей стороны или со стороны медсестры, получают рекомендации, справки или больничные листы. И так поток больных идет час за часом. За это время принесли контрольный снимок, и на нем я увидел, что репозиция была удачной, отломки стоят удовлетворительно. Больная была отпущена домой и назначена на прием к врачу нашего же травмпункта через несколько дней.
За этим потоком больных мы не заметили, как прошло время обеда, пока санитарка не пришла и не напомнила, что картошка давно сварилась, селедка разделана, чай вскипел. Мы извинились перед больными, что отлучимся на несколько минут перекусить. Они не возражали, тем более что каких-то экстренных больных в это время не было. И наскоро перекусив, мы снова продолжили прием.
В дверях травмпункта появилась зареванная молодая женщина, держа за руку мальчонку, который тоже вытирал слезы. Из расспроса выяснилось, что мальчик упал с велосипеда, содрал кожу на ладошке, и у него сильно болит рука в лучезапястном суставе. Я осмотрел руку ребенка, выписал направление на рентген, а сестра в это время обработала его ссадины на ладошке. Мама с мальчиком ушли. Продолжался прием, пока мама уже с готовым снимком на рамке не зашла в кабинет. Я посмотрел рентгенограмму, увидел перелом лучевой кости в типичном месте по типу «зеленой веточки» и отправил мальчика с мамой в гипсовую, где ребенку была наложена гипсовая лангета. Я считаю, что она лучше фиксирует место перелома, и болевые ощущения у ребенка вскоре исчезнут. Хотя некоторые травматологи ограничиваются наложением фиксирующей повязки.
В 8 часов вечера закончилось дежурство регистратора. В ночные часы нагрузка меньше, и поэтому руководство считает, что мы обойдемся и без регистратора. Регистратор ушла вместе с дежурившим с 8 часов утра рентгенлаборантом, которого тоже сменила другая сотрудница. Так что у нас произошли некоторые изменения в дежурной бригаде. Но на её работе это не сказалось.
Стемнело. В большом четырехэтажном здании поликлиники, где на первом этаже размещался травмпункт, горело лишь несколько окон – в травпункте и рентгенкабинете. И на эти огни, как мотыльки на свет, шли и шли пациенты с разными травмами. Снова повязки, швы на раны, направления на рентген и анализ полученных снимков, гипсовые повязки и лица, лица…
Нам удалось поужинать уже около 10 часов вечера, когда основной поток больных иссяк. Но потом по традиции в воскресные дни начали приходить больные в приличном подпитии, которые или подрались, или неудачно упали. И снова люди, люди, блондины и брюнеты, молодые и пожилые, очень приличного вида и бомжеватые. Кто только не получает травмы, часто абсолютно случайные, а некоторые сами напрашиваются на них. Я вспомнил, как однажды оказал помощь участнику приехавшего на гастроли вокально-инструментального ансамбля, которого сопровождал продюсер. Когда все с этим музыкантом было сделано, продюсер зашел в кабинет, пригласил меня с женой на концерт своего ВИА и сказал, чтобы я просто подошел к нему и никаких билетов не покупал. И через пару дней мы пошли на концерт и сидели на самых лучших местах, где было все хорошо видно, и не так громко играла музыка. А как-то в травмпункт пришла пожилая чета. Увидев меня и услышав мою фамилию, они сказали, что знали меня совсем маленьким, когда жили в моем родной поселке. И потом мы с ними долго поддерживали связь. Так что каких только встреч не бывает в травмпункте.
Вдруг за окном раздался визг тормозов. Не люблю я, когда так тормозят. Обычно так привозят попутные машины пострадавших в ДТП. Иногда трупы. Особенно часто среди мотоциклистов, ездящих на больших скоростях. Однажды привезли такого. Снимаю прямо в доставившем его автомобиле шлем, а там плавают мозги в крови. Бррр… Доставивший его водитель увидел это и упал в обморок. И мне было очень не по себе от такого зрелища. А однажды милицейский УАЗик привез пострадавшего, которого сбил трамвай. Я вышел, милиционер открывает сзади дверцу в тот отсек, где перевозят задержанных, а там сидит мужик, у которого обе ноги сложены на груди. Как он не умер от болевого шока, ума не приложу.
На этот раз все было не так трагично. В кабинет дежурного врача завели молодую женщину, в которой на плечи и грудь было наброшена не то простынь, не то скатерть. Сопровождающие эту женщину пояснили, что они были в ресторане, две женщины по пьянке поссорились из-за одного мужчины, и одна толкнула другую прямо на стекло большого окна ресторана. Пьяненькая женщина так и влетела в стекло, оно разбилось, и осколки порезали эту женщину. Я сразу провел её в операционную, снял покрывало и увидел многочисленные раны на груди, плечах и руках и немного разрезов на её лице. Часть порезов были небольшие, а вот некоторые довольно глубокие и кровоточащие, края ран разошлись. Требовалось наложить немалое количество швов. Дал указание медсестре готовить инструмент и положить атравматические иглы. Придется шить без обезболивания, на живую, а эти иглы почти не дают боли, тем более что женщина изрядно выпила. Через полчаса все было кончено. Наложив больше 40 швов, я вышел из операционной. Медсестра еще накладывала лейкопластыри на раны и слушала исповедь этой очень обиженной на судьбу женщины, а санитарка убирала окровавленные салфетки, бинты и то покрывало, в котором привезли женщину. За это время в регистратуре накопилось немало больных, и я начал их принимать. Потом еле отбился от потерпевшей, которую зашивал. Она хотела отблагодарить меня непременно поцелуем.
Перевалило за полночь, но народ все еще шел. Но все больше это были одиночные пацинеты. Кто-то приехал с дачи и обнаружил у себя присосавшегося клеща. Кто-то на рыбалке наступил на ржавый гвоздь, который проколол сапог и его стопу. И всем этим в общем-то не тяжелым травмам надо было уделить внимание, оказать медицинскую помощь человеку и дать рекомендации по дальнейшему лечению или наблюдению. Потом послышался шум, и в травмпункт ввалилось несколько подпивших мужчин. У одного к голове был прижат носовой платок и, по-видимому, не один, но по виску текла кровь. Я не любил такие раны волосистой части головы. На голове хорошее кровоснабжение, и раны сильно кровоточат. При оказании помощи надо выстригать волосы и еще подбривать. Не все охотно соглашаются на это, приходится долго уговаривать. Помню, как зимой такой вот пьяный категорически отказался от оказания медицинской помощи, несколько раз выбегал на улицу, пока все же не удалось уговорить его зашить рану. Пришедший утром заведующий травмпунктом поинтересовался, кто это залил весь снег на улице вокруг травпункта кровью. Пришлось рассказать, что за пациент был. На этот раз за полчаса общими усилиями удалось уговорить зашить рану на голове. Как оказалось, мужика в ресторане стукнули по голове бутылкой в драке. Что-то нам сегодня везет на рестораны.
Наконец за последним посетителем закрылась дверь. Было уже два часа ночи. Можно выпить чайку и прилечь прямо в кабинете дежурного врача на кушетке. Жестковато, конечно, но дремать много не придется, тем более что у меня продолжалось какое-то возбуждение. И эта дама, которой пришлось положить много швов, и этот мужик с разбитой головой, которого пришлось полчаса уговаривать, не давали спокойно подремать. Бывают такие дежурства, когда за сутки не удается даже вытянуть ноги. И сегодня один из таких дней. Вот и сейчас раздался звонок у входной двери. На ночь входная дверь закрывается, но рядом с ней есть звонок и можно вызвать дежурный персонал. Я услышал, как самая младшая среди нас медсестра быстренько встала, открыла входную дверь, села на место регистратора и стала записывать данные обратившейся женщины. Потом дверь кабинета дежурного врача открылась, и вошедшая в кабинет женщина в солидных годах спросила: «Можно?». Я ответил: «Можно» и приготовился выслушать, на что жалуется пациентка. Оказалось, что она еще утром поскользнулась на мокром полу в кухне и ударилась грудью о сервант. Вначале было больно, но потом боль утихла, но когда она ночью проснулась, боль снова стала беспокоить. Полежала полчаса, боль не проходит, и она решила вместе с мужем пойти к врачу, тем более что травмпункт расположен не очень далеко. «Хорошо, хоть не вызвала скорую помощь» - с некоторым раздражением подумал я. Скорее всего у женщины ушиб грудной клетки, и выпив обезболивающего, она могла спокойно проспать до утра. Но я не показал вида и попросил раздеться до пояса и показать, где у неё болит. Пропальпировал по ходу ребер и, не ощутив хруста под моими пальцами, попросил её глубоко вдохнуть. Она вскрикнула от боли. Все правильно, ушиб грудной клетки вызвал локальное воспаление плевры на месте ушиба, и при глубоком дыхании два её листка трутся друг о друга, и появляется боль. Все объяснил женщине, сказал, как лучше поступить, и они ушли. Вот и полчаса пролетели. Потом снова пришел уже другой сварщик, у которого «зайчика» в глазах, и ему оказали помощь.
А где-то около 5 часов утра, когда было уже светло, привезли гаишники на освидетельствование водителя. Уже по его походке было заметно, что он после приличного подпития накануне. Гаишники показали позеленевшую трубочку пробы Шинкаренко-Мохова, и хотя водитель сказал, что это его трубочка, я дал задание медсестре приготовиться для проведения пробы Раппопорта, а сам стал проверять у мужчины рефлексы. Подойдя к нему поближе, я почувствовал такое амбре, что даже пожалел, что потратил на него дефицитные реактивы для проведения пробы. Но у меня как-то был опыт разбирательства с одним таким водителем, который проходил у меня освидетельствование. Я тогда не провел пробу Раппопорта, увидев положительную пробу Шинкаренко и проверив рефлексы у мужчины, которые свидетельствовали о легкой степени алкогольного опьянения. Он расписался во всех документах, согласившись с моим заключением. Но потом дома, видимо поразмыслил и решил бороться за свои права. Окончательно протрезвев, прошел у нарколога освидетельствование, и ссылаясь на него, написал жалобу на действия врача на имя первого секретаря крайкома партии, где указал, что он член КПСС с такого года. Приехали разбираться со мной из горздравотдела и инструктор крайкома. Но я в объяснительной на имя того первого секретаря написал, что я не только член КПСС с такого то года, но и секретарь партбюро больницы почти 8 лет, и коммунисты больницы мне доверяют. Потом мне инструктор крайкома партии позвонил и сказал, что этого горе-водителя еще наказали в партийном порядке за попытку обмана вышестоящего комитета партии.
Потом мне удалось немного подремать, потом посчитать итоговые цифры на прошедшее суточное дежурство. Ну что же, 88 первично принятых больных за сутки - вполне нормальная нагрузка. Иногда бывало и побольше. Но не каждый день приходилось накладывать по 40 швов одному больному. К 8 часам пришел заведующий травмпунктом, бывший военный, опытный в амбулаторной травматологии человек. Мы с ним обычно вместе дежурим на пролетарские праздники, когда усиливают бригаду еще одним врачом. Рассказав ему обо всем, что происходила за двое суток, я получил добро идти. Но не домой, а на основное место работы. В травмпункте я подрабатываю. И хорошо, что в этом месяце у меня всего 8 дежурств, из них 2 суточных, а вот в предыдущем было 10 из-за болезни одного дежуранта и отпуска другого. Тогда, придя домой после 35 часов пребывания в стенах больницы на ногах и без сна, я иногда засыпал в 8 часов вечера и спал до 6 утра, а иногда наоборот, не мог уснуть из-за перевозбуждения. Все это сказывается на здоровье медицинского персонала. Недаром по статистике средняя продолжительность жизни в США 73 года, а у хирургов 58 лет. Но что делать, сам выбрал такую профессию. И при всех издержках она самая гуманная, я в этом уверен.
