Ты плохо его убил, док! интервью Влад. Шуля Табиба
Интервью Леонида Словина с писателем Владимиром Шуля-Табибом (Нью-Йорк)
Так назывался один из ранних рассказов автора, сразу обративший на себя внимание и вызвавший интерес к писателю с необычным псевдонимом – Володя Шуля-Табиб.
Вот краткое содержание рассказа.
Бои в Афгане. У военного медика, не поднялась рука добить раненого пацана-афганца с тем, чтобы он не мог сообщить муджахедам о начавшейся операции спецназа.
Человечность доктора обернулась трагедией.
В соседнем кишлаке солдат встретил огонь из засады. Пол-роты было выбито сразу. Операция провалилась. Никто так и не понял, почему произошла беда.
Догадался о причине провала лишь комбат, руководивший операцией и отдавший приказ не оставить в кишлаке никого в живых .
- «Ты плохо убил его, док!»
Рассказ венчает пронзительный диалог комбата с военврачом, с которым его связывают не только уставные, но и личные отношения.
«– Но мы солдаты, а он пацан… Детей не убивал и не буду! »
«– О том, что я приказ отдал, а ты его не выполнил, знаем только мы вдвоем. Но гроб с телом лейтенанта Черниченко, сопровождать на родину должен офицер. Вот ты, док, его и сопроводишь. У него там только мать и была. И он у нее один, никого родных, близких больше нет. Вот ей, маме его, ты и расскажешь, как Саша погиб, как у тебя рука не поднялась и как за свое право оставаться человеком ты ее сына под пули подставил!..»
Aвтoр o ceбe :
Шуля - школьная кличка (от фамилии Шульман), Табиб на языке фарси - знахарь, лекарь. Так меня обозвали в Афгане, кличка прилипла. Как обозвали, так и лечил. Окончил Военно-медицинскую академию в 1975 году. Военный врач, то есть не военный и не врач. Служил, "как и все евреи", в тепленьких местах: Средняя Азия, Афганистан, Чернобыль. С тех пор главная мечта - женщина из морозилки. Печатался в Белоруссии, Израиле, США - небольшие повести и рассказы. Снова холост. Дети взрослые. Любимый писатель - Хемингуэй, любимый поэт - Тимур Шаов.
Необходимое дополнение к биографии:
Владимир Шуля-Табиб (Владимир Шульман) родился в Белоруссии в семье учителей в 1951г. В 1980 – 1982 г.г. воевал в Афганистане в составе десантно- штурмовой бригады. Имеет легкое ранение и две награды – советскую и афганскую. После Афганистана служил в Белоруссии. В 1987-1988г.г. работал в Чернобыле по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. После увольнения в запас в 1990 г. работал на кардиологической бригаде «Скорой помощи» в Полоцке, Беларусь. Печататься начал в 1994г. в Беларуси. В этом году в журнале «Нёман» была опубликована повесть "Записки отставного медицин-майора". Повести и рассказы печатались в различных журналах США, Израиля, Канады; в журнале белорусских евреев "Мишпоха" (на русском языке).С 1994 года живет в США, работает переводчиком в американской компании. Отец Владимиа Шуля-Табиба – Михаил Шульман, известный в Беларуси писатель, фронтовик, наиболее популярные произведения – «Печеные яблоки», «Придет и твое время», «Хроника улицы Грушевой»,»» Вечный шах». «На крышке гроба багажника нет” Печатается также под псевд. М. Шумов. В настоящее время живет в Нью-Йорке.
. Иногда отец и сын пишут вместе. Как, например, это:
«Какой-то мудрец однажды сказал: ”На три вещи в мире можно смотреть бесконечно: на горящий огонь, на текущую воду и на паркующуюся блондинку”. Блондинок сегодня на набережной не было, поэтому оба - отец и сын - смотрели на лениво плещущийся у ног океан. Ещё не палящее, но очень теплое апрельское солнце, тихий, безветренный залив, вылезающая отовсюду молодая зелень навевали такое сонно-спокойное настроение, что даже говорить было лень...» ( М. Шумов и Владимир Шуля-Табиб :"На бордвоке. На бордвоке, на лавочке". (Бордвок - деревянная набережная вдоль тамошних пляжей, более 40 километров, если сложить всё вместе – Л.С.)
- Володя! Меня потряс Твой рассказ. Особенно его концовка. Примерно такое же впечатление на меня производили и другие Твои произведения, посвященные Афгану. Воспоминаю «Уолдя», «Узбева» и другие. Пронзительность концовок Твоих военных рассказов остается в памяти. Это писательский прием?
- И да, и нет. Как говорил национальный герой России Штирлиц : «Запоминается всегда последняя фраза». Так хочется, чтобы помнили! Ну, а если серьёзно, то, в отличии от романа или повести, в коротком рассказе есть одна-две главные мысли, не больше. Если их поставить в начале, дальше можно уже не читать. Замечательные концовки получались, например, у Сэллинджера. В его лучшем, на мой взгляд, рассказе: «Хорошо ловится рыбка-бананка» последняя фраза полностью переворачивает весь рассказ!
- Как я посмотрю, Афган тебя не отпускает!
- Он никого из нас не отпускает. В романе Роберта Ладлэма «Протокол «СИГМА» есть такая мысль: «Прошлое не мертво. Оно даже не миновало.» Это вдвойне точно для Афганистана. И не только потому, что ещё много живых инвалидов Афганистана, ещё больше внешне здоровых, но с искалеченными душами. Но ещё и потому, что созданные для борьбы с советскими войсками «Талибан» и «Аль – Каеда» стали сегодня проблемой для всего мира. Потому, что появились таджикские, чеченские, ингушские ваххабиты, прошедшие подготовку в Афганистане и воюющие где угодно! Афганистан не кончился, к сожалению. Он ещё очень нескоро кончится, и ещё не известно, чем... А началось всё с нашего вторжения! И спросить не с кого: принимавшие решение давно умерли. А те, кто руководит сегодня( причём, по обе стороны океана), понятия не имеют, что с этим делать!
- Слушай, я как-то слышал, что вообще-то евреев в Афганистан не посылали. Как тебя-то угораздило?
- Это правда. Но я был в самом начале войны. Нас подняли по тревоге и бросили в Афган. Документы начали оформлять только через 3-4 месяца! Ну, разумеется, кто уже попал, того не выгнали. А потом – да, я знаю ребят, кто рвался туда( думали, это им откроет карьеру – чудаки!). Не пустили. И не потому, что боялись: сбегут! Куда там бежать – Пакистан, Китай... Просто не положено было в заграницу, тем более, не социалистическую, посылать – и не посылали. Редкий случай, когда идиотская бюрократия помогла евреям! Но я – успел...
- - Как старый детективщик, не могу не спросить: а ты не пробовал писать детективы? Как ты вообще к ним относишься?
- Хорошие – люблю, просто обожаю! Люблю Тома Клэнси, Роберта Ладлэма, Дика Фрэнсиса, Гарднера. Из наших – Вайнеров, Кивинова, Константинова, Леонова (пока он писал сам). Нравятся и ваши, Лёня, книги, особенно «Бронежилеты» и «Когда в нас стреляют». Меня всегда подкупает, когда человек знает то, о чем пишет. Поэтому не люблю Ф. Незнанского: у него начальник МУРа в чине генерала МВД вместе с о следователем по особо важным делам Главной Прокуратуры России берут по пистолету и прыгают через забор, чтобы лично задержать бандита (!) Это не смешно, как-то неловко даже... Впрочем, принцип: «Пипл схавает!» ещё никто в этом бизнесе не отменял... А ещё я люблю, когда писатель сам пишет свои произведения, и поэтому не читаю некоторых весьма популярных авторов. Сам не пишу детективов потому, что не знаю материал.
- - Как живётся в Америке? Не добрался ли до тебя кризис? Не жалеешь ли, что уехал?
- Если иметь ввиду кризис экономический, то не слишком. По крайней мере, есть работа(тьфу-тьфу-тьфу), На жизнь, хоть и не роскошную, хватает. Плохо то, что практически невозможно издать книгу, если ты – не знаменитый автор. Только за свой счет( а это – дорогое удовольствие). Да и что потом делать – сесть возле магазина или ресторана и самому торговать? Магазин книги незнакомого автора берёт неохотно, в лучшем случае – экземпляров 40-50. Поэтому печатаюсь в журналах, пару раз – в альманахах. Но не жалею ни о чём. Америка, при всех её недостатках – прекрасная страна! Замечательная природа, тщательно охраняемая. Конечно, есть перехлесты, но в сельской местности прямо во двор дома спокойно могут зайти пара оленей, или опоссум, енот, заяц. А уж белок( здесь они серые), диких гусей и уток – и в Нью Йорке уйма! В любом парке, на любом озере, в заливах – полно! И даже в период кризиса никому даже в голову не приходит убить и сьесть! Да и отношения между людьми: можно сколько угодно издеваться над неискренней американской улыбкой, но это намного лучше искреннего российского хамства! А отношение к старикам? Детям? Так что – не жалею.
- Ну и последнее – что сейчас пишешь?
-Начал сразу две вещи. Обе задуманы, как большие (роман или большая повесть). Но пишу я медленно и лениво, да и напечатать их будет нелегко. Думаю, что в промежутках буду писать рассказы – мне в них как-то комфортнее. Как это у Жванецкого: «Что такое писательское счастье? Быстренько написать чего-нибудь, а потом пить-пить-пить-пить...»? Примерно так, хотя столько пить не получается. Не та страна. Дикий народ, знаете ли, не поймут...
Свободное копирование
