Ушла разведка выяснить, где находится, что делает охрана, и вернулась с вестью:
-- Казаки пьянствуют по разным домам; при арестованных находятся трое, иногда для проверки является четвертый.
Я получил от Дронова револьвер и, неоднократно его проверив, отправился к арестованным сообщить план освобождения. В мою миссию входило завести длинные разговоры с арестованными, чтоб наблюдать за их охраной, пока войдут товарищи с командой "руки вверх". О малейшем изменении расположения казаков немедленно сообщить своим. Если же команде "руки вверх" они не подчинятся, я открываю по ним стрельбу, а арестованные должны отнимать винтовки.
Не пробыл я там и часа, как открылась дверь и раздалась команда "руки вверх!"
Казаки хватались за винтовки, стоящие в углу, а один из них, державший винтовку в руке, начал было суетливо передергивать ее затвор, нацелился, но тут же был убит из револьвера.
От выстрелов потухла лампа. Впотьмах метались в панике оставшиеся в живых казаки; некоторые выскакивали в окно, но на улице их встретили выстрелами наши товарищи.
Гул уличной стрельбы донесся до казаков, находящихся в других домах. Вооруженные растерянно выбегали на улицу под обстрел наших. Завязалась уличная перестрелка. Казаки наступали, по распоряжению своего начальства, по всем правилам военной тактики.
Стали выбивать нас из деревни, оттесняя к Енисею, и Дронов первый сообразил, что если мы в лунную ночь очутимся на открытом месте реки, ширина которой около полуторы версты, казакам легко будет попадать в цель.
Он, задержав наше отступление от деревни, предложил: с одной стороны, развить сильную стрельбу по казакам, с другой -- выделить шесть человек, чтоб обойти в тыл противнику.
Все распоряжения Дронова неуклонно выполнялись. После упорной часовой стрельбы в деревне наши зашли в тыл и открыли стрельбу. Казаки в панике бросили оружие на улице и разбежались. Часть была перебита, часть ранена и обезоружена.
Видя, что мы явно одержали победу, Дронов условленными гудками об'явил сбор отряда. Часть товарищей на сбор не явилась.
Отправив часовых на более опасные пункты, откуда могут вынырнуть казаки, остальные пошли разыскивать неявившихся среди убитых. Но и там их не оказалось. Оставалось думать, что они, бросив оружие, попрятались по избам. Разыскивать их было некогда, да и бесцельно.
Поскольку они покинули нас в открытом бою, оставалось считать их предателями. Долго задумываться над революционной этикой скрывавшихся не было времени. Нужно было продолжать начатое дело: "назвался груздем, полезай в кузов". И мы, очутившись в числе восьми человек, стали совещаться, как быть дальше. Среди нас не было даже освобожденного нами Кадинера, о котором примкнувший к нам Левин сказал:
-- Он из трусливого десятка и, вероятно, спрятался где-нибудь в деревне.
Дронов распорядился, чтобы поставленный в деревне караул через улицу никого из дома в дом не пропускал: иначе крестьяне, заметив нас в незначительном количестве, могут организоваться и всех арестовать. Дав еще кое-какие распоряжения, он с некоторыми другими товарищами ушел в лес, в свою избушку, обсудить, что предпринимать дальше. Вся ночь прошла в жуткой суете.
Деревня была мертва, огни не зажигались, и лишь изредка по перебежчикам открывалась стрельба, правда, в воздух.
После совещания Дронов с товарищами вернулся в деревню.
Были захвачены лошади, теплая одежда, и наш миниатюрный отряд в количестве восьми человек -- Дронов, Самойлов, Лев, Шальчус, Касперский, Иваницкий, Ермаковский и освобожденный Левин -- на рассвете 7 декабря 1908 года покинул Осиновку, направляясь на север, к городу Туруханску.
