В Бамборах я не терял долго времени. Одна из моих первых поездок была направлена в Пицунду, куда я поехал вместе с Пацовским, с целью осмотреть место для постройки укрепления, долженствовавшего обеспечить сообщение Гагр с Бамборами. Пицундский монастырь, занимаемый нашими войсками, лежал на берегу моря, совершенно в стороне от прямой гагринской дороги, загороженный от нее и от Бамбор цепью невысоких, но очень крутых, покрытых лесом гор. Через эти горы вела в Пицунду довольно неудобная вьючная дорога, проходимая только для войск, а не для артиллерии и для тяжестей, которые принуждены были доставлять туда морем. От Бамбор до Пицунды считалось двадцать восемь верст, от Пицунды до Гагр восемнадцать. Прямая гагринская дорога была двенадцатью верстами ближе, и на ней не встречалось гор. На ней же существовал около Аджепхуне довольно удобный брод через Бзыб. Между Пицундою и Гаграми переправа через эту реку, возле ее устья, была в полноводье положительно невозможна, а в остальное время года чрезвычайно опасна, по причине переменчивого ложе, то заносимого с моря песком, то размываемого быстрым речным течением. Бзыб обтекал северную подошву горного хребта, заслонявшего пицундский мыс от Бамбор. Между Бзыбом и отраслью главного кавказского хребта, примыкавшею за Гаграми к морскому берегу, открывалась широкая равнина, принадлежавшая по своему положению к Абхазии; но загагринские джекеты завладели ею для пастбища, и абхазцы молча терпели это нарушение своих прав, чтобы не заводить открытой ссоры с своими нахальными соседями. На берегу Бзыба, у поворота дороги через горы в Пицундский монастырь, находилось многолюдное селение Аджепхуне, в котором жили Инал-ипы, считавшиеся, после владетеля, самыми богатыми и сильными князьями в Абхазии. От Бамбор до Аджепхуне существовала уже весьма удобная дорога; далее не встречалось никакого затруднения проложить ее по совершенно ровной местности до самого Гагринского монастыря. Выгоднее Аджепхуне нельзя было найти пункта для предполагаемого укрепления: оно оберегало бы здесь в одно время дорогу от Бамбор к Гаграм и к Пицунде и переправу через Бзыб, повелевало бы неприятельскими пастбищами и наблюдало за пограничным абхазским населением, имевшим постоянные сношения с приморскими, одноплеменными с ним джекетами. Пацовский одобрил мой выбор во всех отношениях; я прибавил чертеж проектированного мною укрепления, приспособленного к местным обстоятельствам: земляного редута с деревянными оборонительными казармами посреди фасов, от которых выдавались капониры для обороны рва. Каждая казарма, представляя собою отдельный редут, способный защититься, если бы неприятель даже ворвался во внутренность его, должна была делиться на две равные половины помощью больших сеней, находившихся в непосредственной связи с капониром. Окна казарм я предлагал обратить во внутренность укрепления; в наружной стене должны были находиться одни бойницы с задвижками. Нары помещались бы посреди казармы, для того чтобы солдаты, в случае тревоги, вскочив с постели, находили свои ружья возле стены, которую им следовало оборонять. Я считал это необходимым для того, чтоб облегчить нашим солдатам мучительное положение, в которое приводили их черкесы, заставляя их несколько раз ночью выбегать на бруствер в одной рубашке и по целым часам напрасно ожидать нападения, которое обыкновенно они производили, измучив сперва гарнизон пустыми ночными тревогами, продолжавшимися иногда целые месяцы. Моя мысль была в то время совершенно нова на Кавказе, и, кажется, только по этой причине не заслужила одобрения тифлисского инженерного управления, которому следовало ее подробно рассмотреть. В 1840 году начали строить, с некоторым изменением, подобного рода укрепления на всей береговой линии, убедившись, как мало защищают простые земляные насыпи от черкесского способа вести войну, особенно в обстоятельствах подобных тем, в каких находились тогда наши войска на восточном берегу Черного моря.
Пицундский монастырь занял мое внимание еще более Драндской церкви; положение его было не менее живописно, а постройка отличалась величиною и некоторыми частными достоинствами, которых не было у последней. Церковь чисто византийской архитектуры, воздвигнутая по указанию Прокопа в шестом веке, в царствование Юстиниана, сохранилась довольно хорошо. В одном приделе были видны на стенах и на потолке весьма любопытные фрески, пережившие время владычества турок в Абхазии. На большом ореховом дереве, возле церкви, висел колокол весьма искусной работы, с изображением Мадонны и латинскою надписью, указывавшею, что он был отлит в 1562 году. Уважение, которое абхазцы и джекеты питали по преданию к остаткам Пицундского монастыря, не позволило им коснуться этого колокола, принадлежавшего ко времени генуэзского владычества на восточном берегу Черного моря. Пицунда было снабжена отличною ключевою водой посредством древнего водопровода, сохранившегося в полной целости. На Пицундском мысу существовала, кроме того, сосновая роща, единственная по всему абхазскому прибрежью, доставлявшая отличный строевой лес. Две роты егерского полка, занимавшие Пицунду, помещались в монастырской ограде, к которой Пацовский пристроил по углам деревянные башни для фланговой обороны. Они пользовались здоровым климатом, хорошею водой, но находились здесь без всякой особой цели. Лесистые окрестности монастыря скрывали неприятельские партии, проходившие через горы или пристававшие к берегу на галерах; двух рот было слишком мало для того, чтобы отыскивать их и драться с ними в лесу; поэтому пицундский гарнизон ограничивался собственною обороной, довольный тем, когда ему удавалось сберегать от неприятеля свой скот и казенных лошадей. До Гагр мы не пытались доехать, так как пространство, лежавшее между ними и Пицундою, было, как я уже упоминал, в руках неприятеля. Туда еще можно было проехать, не подвергаясь опасности; но обратно пришлось бы пробиваться через неприятеля, который, конечно, не упустил бы удобного случая отрезать нам дорогу. Это обстоятельство доказывало ясно, что гагринское укрепление, невзирая на свою позицию, вследствие которой оно считалось ключом береговой дороги, вовсе не открывало нам пути в неприятельские владения и не запирало для неприятеля входа в Абхазию. Чего же можно было ожидать от других подобных крепостей на морском берегу?
