13. Мама находит способ кормить голодающего сына
Война приблизилась к нашему городу. Госпитали переполнены ранеными. На рынке «Барашек» неподалеку от нас появились измождённые голодные люди, одетые в остатки военной формы или больничные халаты и тапочки. Они продавали что-то из своих пайков и старались купить съестное. Мама пыталась сбыть любые вещи, чтобы купить продукты для Лёни. Оказалось, он находится в 30-ти километрах от Иванова в Шуе. Мама спешила собрать что-нибудь, чтобы отвезти ему.
Мы тоже отправились на «Барашек». Двое высоких ободранных парней предложили купить у них мешочек сахарного песка. Мама поёжилась, услышав цену, но другого способа не было. Дома мы оглаживали и ласкали этот высоконький крепкий и тяжёлый мешочек, из которого выглядывал уже забываемый сахарок. Мама решила пересыпать песок в другую тару, однако из наклоненного мешочка белый ручеёк быстро прервался. Что-то мешало его движению. Что это – какая-то перемычка? Второе дно? Наверно, раненые не могли, боялись сразу много сахара ссыпать в одно место? Мы тихонько, чтобы не просыпать, отпороли ткань перемычки ... за ней вылез на свет ... жёлтый песок? Да, самый обыкновенный песок из детской песочницы. Мы побежали на рынок, но, конечно, этих людей не было и в помине. А настоящего сахара оказалось, ну совсем ничего. Ещё таких денег у мамы не было.
Следовало искать другой способ. А мама спешила – от Лёни начали приходить письма-треугольнички, и в каждом наш заботливый, щепетильный и гордый Лёня писал о еде, о хлебе, о том, что всем привозят поесть. Мы ещё не знали такого голода. Что-то новое, грозное и беспощадное читалось из этих помятых бумажек, мелко исписанных Лёниным почерком.
Способ добыть немного настоящей пищи мама вскоре изобрела. Она пришла домой позже обычного и с гордостью извлекла из своей сумки булку, кусочек масла и ещё что-то. Это был паёк, который ей дали съесть за сданную кровь. Так она стала ещё и донором. Дома мы не прикасались к этим продуктам. Странно, но вид этой, ещё недавно обычной пищи не вызывал у меня естественной реакции. Это были просто предметы для отправки.
В дальнейшем мама добилась более частой сдачи крови. Получала немного больше продуктов. Как она восстанавливала свою кровь – и теперь для меня загадка. Но такой способ заработка её очень устраивал. И выглядела она намного лучше, чем, когда была при кухне меж банковских служащих.
Немцы продолжали наступать. Город заметно опустел. Некоторые из наших знакомых тоже эвакуировались, вывозя ценности и вещи. Перед нами такой вопрос не стоял. Бросить Лёню? А письма от папы? Нет, ни о каком отъезде мама не помышляла. В самый пик немецкого наступления на Москву мама сняла с дивана сатиновый чехол (большего крепкого куска ткани, чем этот вообще-то хилый чехол, дома не нашлось) и за пару вечеров сшила два заплечных мешка с тесёмками. Вряд ли она относилась к этому серьёзно. Мы не примеряли эти рюкзаки, не готовили вещи и одежду.
Наш город немцы не бомбили ни разу. Текстильная промышленность Иванова их не волновала. А вот на Горький (теперь это снова Нижний Новгород), где огромный автозавод выпускал боевую технику – немецкие бомбовозы летали. При этих рейдах у нас объявляли тревогу. Полагалось укрываться в убежища, но никто не знал, что это такое и где находится. Мальчишки высыпали на крыльцо, стояли под его дырявой защитой. По небу, расходясь и перекрещиваясь, бесшумно скользили лучи прожекторов. Когда становился слышен далёкий гул самолётов, с крыши Горсовета (так называлось новое длиннющее в 5-6 этажей здание с разными конторами) начинала бить в небо пушка. Все ждали бомб, но слышны были только резкие шлепки и удары по крышам. Гул стихал, самолёты на недостижимой высоте улетали по своему делу... Утром мы находили на дворах корявые куски металла – осколки тех снарядов, что не долетали до врага. Да кое-кто плакался, что крыша потекла.
