В Венеции

В Венеции

«…Ты заблудишься в этих длинных витках улиц и переулков, манящих узнать их насквозь, пройти до неуловимого конца, обыкновенно приводящего к воде…» — с упоением писал о прогулках в этом городе Иосиф Бродский.

Вот и мне выпала удача: брожу по тем же улочкам и переулкам, набережным и мостам. Глазею на гондолы в каналах. (Нет, не собираюсь я описывать Венецию — не по зубам мне это, не чета моему перья запечатлели ее портрет, не чета мне люди объяснялись в любви чудо-городу.) Праздношатающихся зевак, таких, как я, немного — еще не туристический сезон. На улицах, на набережных, в магазинах и кафе — местный люд. Кто на работу или с работы, кто по каким-то другим житейским надобностям шагает. Разглядываю прохожих и думаю о том, что для них эти «седые камни Европы» (засели в памяти слова из какой-то военных лет статьи Эренбурга), эти соборы и галереи с замечательной живописью — привычная многолетняя среда обыденного существования. Наверное, из-за этого они не могут быть такими, как мы.

И вот что еще наталкивает меня на эти мысли. Живем мы не в самой Венеции, километрах в тридцати от нее, в маленьком городке (если бы это было у нас, сказал бы: в рыбачьем поселке). О таких городках Муратов (кто из русскоязычных, русскочитающих, собираясь в Венецию, не штудировал «Образы Италии», а нынче и эссе Бродского «Fondamenta degli incurabili»?) писал: «…Маленькие первоначальные Венеции, пахнущие рыбой, овощами, смолой и солью, без прославленных дворцов и церквей, без картинных галерей и достопримечательностей…»

И наш городок, как Венеция, тоже изрезан каналами, но вместо гондол рыбачьи лодки, на набережной сети, на рыбном рынке шум и гам. Однако не кажется он мне «первоначальной Венецией», скорее напоминает увиденный перед войной одесский привоз, а местные жители — бесшабашных одесситов. Венецианцы вроде бы из другого теста. Не знаю, так ли это, но очень хочется этому верить, верить, что великое искусство, высокая культура, когда люди ежедневно живут в их мире, выпрямляют, облагораживают.