Мы вернулись из Тасмании домой в конце 1901 года, и в январе 1902 года меня с братом Дональдом отправили в лондонскую школу Святого Павла. Мне было четырнадцать лет, но я не был готов к школьной жизни — в Тасмании мое образование находилось в руках выписанных из Англии гувернеров. Я мало знал и практически вовсе не умел себя вести. Мы были «колонисты», со всем, что это означало в Англии того времени. Я плавал как рыба, был сильным, выносливым и очень здоровым, но не умел играть в крикет и футбол, основные игры всех английских школ.
Активно занявшись спортом, я уже через три года стал капитаном «Регби XV» и «Крикет XI». В учебе мои успехи были не столь значительны.
По английскому языку меня характеризовали следующим образом:
1902 г. — очень слабо.
1903 г. — слабо.
1904 г. — очень слабо, плохо развита письменная речь.
1905 г. — посредственно; сочинения осмысленны, но ученик не имеет понятия о стиле.
1906 г. — хорошо.
Сейчас я должен сказать, что мой английский по крайней мере вразумителен; люди могут не соглашаться с тем, что я говорю, но они понимают мою мысль. Возможно, я не прав, однако я утверждаю, что формулирую внятно. Кто-то может неправильно понимать мои поступки, но готов поклясться, что они правильно понимают мою речь. По меньшей мере, они хорошо знают, с чем не согласны.
Через три года учебы в школе Святого Павла в моем табеле успеваемости говорилось, что для своего возраста я развит недостаточно, и далее шло дополнение: «Чтобы иметь реальные шансы поступить в Сандхерст, необходимо больше времени уделять занятиям».
Этот отзыв произвел на меня довольно сильное впечатление: я понял, что если я собираюсь стать военным, то придется приниматься за работу. Сделав это, я без каких-либо осложнений прошел в Сандхерст в середине списка. Школа Святого Павла — прекрасное учебное заведение для тех, кто действительно хочет учиться; в моем случае, поскольку стремление и усердие были очевидны, наставники сделали остальное, и я всегда буду им за это благодарен. В этой школе я чувствовал себя счастливым. Впервые в моей жизни у меня появились возможности предводительствовать и управлять, я страстно за них ухватился и использовал в соответствии с моими ограниченными о них представлениями, скорее всего, неважно. Впервые я мог планировать собственные сражения (на футбольном поле) и провел несколько ожесточенных поединков. Некоторым однокашникам моя тактика представлялась странной, и в ноябре 1906 года в школьном журнале появилась следующая заметка. Необходимо пояснить, что в школе меня звали Обезьяной.
НАША КОЛОНКА НЕЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ № 1 — Обезьяна «Это разумное животное обитает на футбольных полях и других подобных доступных местах. Обезьяна отличается крутым нравом, большой силой и вызывает страх у окружающих животных вследствие прискорбной склонности наносить ущерб их волосяному покрову на голове. Такие действия она называет «блокировкой». Иногда можно наблюдать, что Обезьяна собирает стаю, предпринимает короткие перебежки и, переполненная яростным азартом, перебрасывает из руки в руку кокосовый орех! К другим представителям фауны она не знает снисхождения: наступает им на головы, сворачивает шеи и совершает много других невообразимых жестокостей, по-видимому доказывая тем самым свой патриотизм. Охотиться на это животное — предприятие опасное. Сопровождаемое одним из своих, оно без колебаний неистово несется прямо на вас, держа в руке орех. Но когда несчастный спортсмен уже ожидает удара, кокос перебрасывается товарищу, и двое оставляют позади сбитого с толку возомнившего себя Нимродом[1]. Таким образом, охотиться на Обезьяну не рекомендуется. Даже в случае удачи вас вряд ли удовлетворит ее вкус, потому что питается она исключительно пончиками. Однако если будет решено пренебречь этим советом, со спортсмена сначала следует снять скальп, для того чтобы его не хватали за волосы».
В те дни мне мало давали на карманные расходы: мои родители были небогаты, а семья — многочисленной, и немного оставалось свободных денег для нас, мальчиков. Однако того, что давали, было достаточно, и все мы, конечно, уже тогда узнали цену деньгам.
