Рожки да ножки
[Проявка - 8]
От авторитета советской власти, если он когда-нибудь и был, к моменту моего поступления в цех обработки плёнки остались рожки да ножки.
В основной своей массе рабочими в цеху были потомки подмосковных колхозных крестьян. Кто-то из них уже несколько поколений назад переселился в Москву, некоторые ещё сохраняли связь со своими деревнями, где у них оставались жить старшие родственники.
Советы многие из них отчётливо ненавидели и рассказывали мне, что последний голод, когда люди ели кору с деревьев, был в Подмосковье ещё и в 1957 году. А те, что постарше, даже помнили, сколько и какого движимого и недвижимого имущества отняли большевики у их семейств.
Как-то раз я вместе с группой молодых проявщиков после окончания нашей смены спустилась на первый этаж, намереваясь выйти из цеха. На первом этаже висела доска объявлений, от нечего делать я решила её изучить и вслух прочла первую строку первого попавшегося мне на глаза листочка:
– Товарищи комсомольцы!..
Дальше было что-то про членские взносы, но дочитать объявление до конца я не успела, поскольку моя подруга Запорожская отреагировала на эти ключевые слова мгновенно – воскликнула «Что, сегодня?! Бежим!» и энергично устремилась прочь, а все остальные проявщики последовали за ней. То есть партия и комсомол ещё доживали свой срок, но уже давно было понятно, что они дышат на ладан.
Моя подруга Аня, единственная из нашей компании вступившая во время учёбы в институте в КПСС по чисто карьерным соображениям и при этом принципиально никогда не следившая за текущими событиями, впоследствии в 1991 году с достоинством говорила:
– Я была со своей партией до последнего дня. А потом вдруг пришли какие-то люди и вернули мне мою учётную карточку…
Так бесславно всё оно и накрылось медным тазом.
Свободное копирование
